Чернеет башня минарета да тополь в воздухе дрожит
Добавил пользователь Валентин П. Обновлено: 19.09.2024
1 Сатар - имя известного в Тифлисе персидского певца.
Земли, полуднем раскаленной,
Не освежила ночи мгла.
Заснул Тифлис многобалконный;
Гора темна, луна тепла.
Кура шумит, толкаясь в темный
Обрыв скалы живой волной.
На той скале есть домик скромный,
С крыльцом над самой крутизной.
Там, никого не потревожа,
Я разостлать могу ковер,
Там целый день, спокойно лежа,
Могу смотреть на цепи гор:
Гор не видать - вся даль одета
Лиловой мглой; лишь мост висит,
Чернеет башня минарета,
Да тополь в воздухе дрожит.
Хозяин мой хоть брови хмурит,
А, право, рад, что я в гостях.
Я все молчу, а он все курит,
На лоб надвинувши папах.
Усы седые, взгляд сердитый,
Суровый вид; но песен жар
Еще таит в груди разбитой
Мой престарелый сазандар.
Вот, медных струн перстам касаясь,
Поет он, словно песнь его
Способна, дико оживляясь,
Быть эхом сердца моего!
"Молись, кунак (1), чтоб дух твой крепнул;
Не плачь; пока весь этот мир
И не оглох и не ослепнул,
Ты званый гость на божий пир.
Пока у нас довольно хлеба
И есть еще кувшин вина,
стр.85
стр.85
Размещенные на сайте произведения, публикуются их авторами и другими пользователями, на основе общедоступных электронных версиях книг, предназначенных для личного ознакомления.
Если вы заметили незаконно размещенный контент и являетесь его автором, просьба сообщить администрации проекта. В этом случае, подобное произведение, будет заблокировано.
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные жары,
Была непонятная власть.На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух.На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя… Шипели
Пред нею два кубка вина.Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там: Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.
Земли, полуднем раскаленной,
Не освежила ночи мгла.
Заснул Тифлис многобалконный,
Гора темна, луна тепла.
Кура шумит, толкаясь в темный
Обрыв скалы живой волной.
На той скале есть домик скромный,
С крыльцом над самой крутизной.
Там, никого не потревожа,
Я разостлать могу ковер,
Там целый день, спокойно лежа,
Могу смотреть на цепи гор:
Гор не видать - вся даль одета
Лиловой мглой, лишь мост висит,
Чернеет башня минарета,
Да тополь в воздухе дрожит.
Хозяин мой хоть брови хмурит,
А, право, рад, что я в гостях.
Я все молчу, а он все курит,
На лоб надвинувши папах.
Усы седые, взгляд сердитый,
Суровый вид, но песен жар
Еще таит в груди разбитой
Мой престарелый сазандар.
Вот, медных струн перстом касаясь,
Поет он, словно песнь его
Способна, дико оживляясь,
Быть эхом сердца моего!
«Молись, кунак, чтоб дух твой крепнул,
Не плач, пока весь этот мир
И не оглох и не ослепнул,
Ты званый гость на божий пир.
Пока у нас довольно хлеба
И есть еще кувшин вина,
Не раздражай слезами неба
И знай - тоска твоя грешна.
Гляди - еще цела над нами
Та сакля, где, тому назад
Полвека, жадными глазами
Ловил я сердцу милый взгляд.
Тогда мне мир казался тесен,
Я умирал, когда не мог
На празднике, во имя песен,
Переступить ее порог.
Вот с этой старою чингури
При ней бывало на дворе
Я пел, как птица после бури
Хвалебный гимн поет заре.
Теперь я стар, она - далеко!
И где?- не ведаю, но верь,
Что дальше той, о ком глубоко
Ты, может быть, грустишь теперь.
Твое мученье - за горами,
Твоя любовь - в родном краю,
Моя - над этими звездами
У бога ждет меня в раю!"
И вновь молчит старик угрюмый,
На край лохматого ковра
Склонясь, он внемлет с важной думой,
Как под скалой шумит Кура.
Ему былое время снится.
А мне. Я не скажу ему,
Что сердце гостя не стремится
За эти горы ни к кому,
Что мне в огромном этом мире
Невесело, что, может быть,
Я лишний гость на этом пире,
Где собралися есть и пить,
Что песен дар меня тревожит,
А песням некому внимать,
И что на старости, быть может,
Меня в раю не будут ждать!
Очевидно, благодаря этим свойствам своей личности Полонский в течение своей жизни был в дружеских отношениях — от самой тесной дружбы до искренней приязни — со всеми величайшими поэтами и прозаиками своего времени: Тютчевым, Фетом, Достоевским, Толстым, Тургеневым.
О редкостной доброжелательности и мягкости Полонского можно судить и по собственным его письмам, воспоминаниям и дневникам. Если ему, например, надо высказать замечания по поводу стихов начинающих поэтов, то при совершенной непоколебимости и твердости суждений он не забывает тут же, как бы вскользь, добавить, что вот у него те же самые недостатки и на них ему неоднократно указывал Фет, да и он Фету не спускал подобных же погрешностей.
А главное — жалобы его так оправданны! Жизнь Полонского была полна и душевных, и физических мучений, и самой элементарной борьбы за существование.
Март 11th, 2011 admin
Шарль Бодлер (1821 — 1867)
Человек и Море.
Как зеркало своей заповедной тоски,
Свободный Человек, любить ты будешь Море,
Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,
Чьи бездны, как твой дух безудержный, — горьки;
Вы оба замкнуты, и скрытны, и темны.
Кто тайное твое, о Человек, поведал?
Кто клады влажных недр исчислил и разведал,
О Море. Жадные ревнивцы глубины!
( перевод Вячеслава Иванова)
Константин Николаевич Батюшков (1787 — 1855)
ТАВРИДА
Друг милый, ангел мой, сокроемся туда,
Где волны кроткия Тавриду омывают,
И Фебовы лучи с любовью озаряют
Им древней Греции священныя места!
Мы там, отверженные роком,
Равны несчастьем, любовию равны,
Под небом сладостным полуденной страны
Забудем слезы лить о жребии жестоком,
Забудем имена фортуны и честей.
В прохладе ясеней, шумящих над морями,
Где кони дикие стремятся табунами
На шум студеных струй, кипящих под землей,
Где путник с радостью от зноя отдыхает
Под говором древес, пустынных птиц и вод,
Там, там нас хижина простая ожидает,
Домашний ключ, цветы и сельский огород.
Последние дары фортуны благосклонной,
Вас пламенны сердца приветствуют стократ!
Вы краше для любви и мраморных палат
Пальмиры севера огромной.
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) .
В море вспыхнул светлый мост,
Ярко дышат брызги звёзд.
Месяц ночь освободил,
Месяц море победил.
Свод небес похолодел,
Месяц миром овладел,
Жадным светом с высоты
Тронул горные хребты.
Всё безмолвно захватил,
Вызвал духов из могил.
В серых башнях вдоль стены.
Встали тени старины.
Возле башни, в полумгле,
Плачет призрак Джамиле.
Смотрят тени вдоль стены,
Светит месяц с вышины.
СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович (1837-1904)
Ханские жёны.
У старой мечети гробницы стоят,-
Что сёстры родные, столпились;
Тут ханские жёны рядами лежат
И сном непробудным забылись…
И времени много с тех пор протекло,
Как ханское царство распалось!
И, кажется, всё бы забыться могло,
Всё… если бы всё забывалось.
Их хитростью брали, их силой влекли,
Их стражам гаремов вручали
И тешить властителей ханской земли,
Ласкать, не любя, заставляли…
И помнят могилы. Задумчив их вид…
Великая месть не простится!
Разрушила ханство, остатки крушит
И спящим покойницам снится!
Григорьев Аполлон Александрович (1822–1864), русский поэт.
ВСТРЕЧА
А все же чувствовали сами
Невольно оба мы не раз,
Что душ таинственная связь
Образовалась между нами.
Тогда… хотелось мне упасть
К твоим ногам в порыве страсти…
Но сила непонятной власти
Смиряла бешеную страсть.
Но мы расстались без прощанья,
С тоской суровой и немой.
И в час случайного свиданья
Сошлись с холодностью сухой;
Опущен взгляд, и чинны речи,
Рука как мрамор холодна…
А я, безумный, ждал той встречи,
Я думал, мне простит она
Мою тоску, мои мученья,
Невольный ропот мне простит
И вновь в молитву обратит
Греховный стон ожесточенья!
1857г.
Полонский Яков Петрович (1820 1898).
Помнишь, лунное мерцанье,
Шорох моря под скалой,
Сонных листьев колыханье,
И цикады стрекотанье
За оградой садовой;
Эта музыка природы,
Эта музыка души
Мне в иные, злые годы,
После бурь и непогоды,
Ясно слышится в тиши.
Я внимал — и сердце грелось
С юга веющим теплом,
Легче верилось и пелось…
Я внимал – и мне хотелось
Этой музыки во всём…
Николай Степанович Гумилев (1886-1921).
Никитский сад
Но этот сад, он был во всем подобен
Священным рощам молодого мира:
Там пальмы тонкие взносили ветви,
Как девушки, к которым Бог нисходит;
На холмах, словно вещие друиды,
Толпились величавые платаны…
Валерий Брюсов.
Гурзуф в феврале.
Свежей и светлой прохладой
Веет в лицо мне февраль.
Новых желаний — не надо,
Прошлого счастья — не жаль.
Нежно-жемчужные дали
Чуть орумянил закат.
Как в саркофаге, печали
В сладком бесстрастии спят.
Нет, не укор, не предвестье –
Эти святые часы!
Тихо пришли в равновесье
Зыбкого сердца весы.
Миг между светом и тенью!
День меж зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Песни, плывущей со мной.
Львов Михаил Давыдович (Рафкат Давлетович Маликов (Габитов) (1917-1988)
Бахчисарайский фонтан.
А. Луговой — (псевдоним Алексея Алексеевича Тихонова -(1853—1914] — русский писатель.
Роскошной природы роскошна картина.
По берегу моря рукой исполина
Разбросаны горы высокой грядой, —
Лазурное море жемчужной волной
Подножья скалистых вершин омывает —
Играя, волна за волной набегает
И, с шумом ударясь о берег крутой,
Катится назад, серебристой каймой…
ЛУГОВОЙ (псевдоним Алексея Алексеевича Тихонова) [1853—1914] — русский писатель.
Я думаю, глядя на море голубое,
Чьих только кораблей не видело оно!
В нем каждая волна рокочет про былое,
Про имена племен, исчезнувших давно.
Какой народ, ища над целым миром трона,
С отвагой не вверял ему своей судьбы?
Морских соленых вод изменчивое лоно
Рождало счастье всем в опасностях борьбы.
И финикиян флаг, и греков парус белый
Заморских дальних стран искали наугад;
И древний Рим свой взор, властительный и смелый,
Бросал за грань морей, где солнцу был закат.
Пойми же, почему смотрю порой так страстно
На волны я, тоской неясною томим:
В стихии мне родной, хоть бурной, но прекрасной,
Провижу мой удел – и плыть хочу за ним!
Балаклава, вид с берега
Владимир Александрович Луговской ( 1901 — 1957)
Мы шли в Балаклаву путём Одиссея,
Двенадцатью вёслами яхонты сея,
Двенадцатью вёслами руша волну,
А по небу мчался, с нами под пару,
Из млечных туманностей вздыбленный парус
В ещё не открытую греком страну…
Владимир Луговской.В галерее Айвазовского
Леонид Николаевич Мартынов (1905-1980)
Руки, дрогнув, кисть к чертям отбросили.
Озарила мглу глубокой осени
Бездна взрыва, бледное пятно.
…Съездите однажды в Феодосию
Посмотрите это полотно.
Леонид Мартынов
Хамелеон ( восточный мыс Коктебель — бухты Планерское).
Есть
На диком просторе
Предгорий холмистых
Территория вольных
Автомобилистов
Я люблю
Этих вольных автомобилистов,
Берег Чёрного моря
Берущих на приступ.
Я люблю этот табор
Косматое вече,
Тех, кто весел и храбр,
Прикатил издалече…
На горячем песке,
В уголке отдалённом,
В Мёртвой бухте,
За мысом Хамелеоном,
Извивается чёрная кошка
На флаге
И в костре вы печёте картошку,
Бродяги!
1963.
ДУДИН, МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1916–1993), русский поэт, прозаик.
Просох песок на жёлтом скате.
Был воздух солон и хмелён.
Четыре раза на закате
Цвета менял Хамелеон.
Яков Полонский
Гор не видать — вся даль одета
Лиловой мглой; лишь мост висит,
Чернеет башня минарета,
Да тополь в воздухе дрожит…
Апухтин Алексей Николаевич (1840-1893)Песнь о Севастополе.
Я спою вам о том, как от южных полей
Поднималося облако пыли,
Как сходили враги без числа с кораблей
И пришли к нам , и нас победили.
А и так победили, что долго потом
Не совались к нам с дерзким вопросом,
А и так победили, что с кислым лицом
И разбитым отчалили носом.
Я спою, как росла богатырская рать,
Шли бойцы из железа и стали,
И как знали они,что идут умирать,
И как свято они умирали!
И одиннадцать месяцев длилась резня,
И одиннадцать месяцев целых
Чудотворная крепость, Россию храня,
Хоронила сынов своих смелых…
1869.
Брюсов Валерий Яковлевич (1873-1924)
Ай-Тодор
Кипит встревоженное море,
Мятутся волны, как в плену,
Померк маяк на Ай-Тодоре,
вся ночь приветствует луну.
Луна державно делит море:
То мрак, то отблесков игра,
И спит в серебряном просторе
Мир парусов из серебра.
Июнь 1899
Севастопольская бухта во второй половины 19 века[/caption]
Асадов Эдуард Аркадьевич (1923-2004)
Шелестит над обелиском тополь,
Алый флаг пылает над волной,
Севастополь, гордый Севастополь —
Город нашей славы боевой.
И недаром в звании героя
Ты стоишь , как воин, впереди
Часовым над кромкою прибоя
С Золотой Звездою на груди!
Читайте также: