Описание уитмен листья травы
Добавил пользователь Владимир З. Обновлено: 19.09.2024
Считалось, что от этого увлечения американским поэтом в тургеневском литературном наследии не осталось никакого следа.
Но вот — через 94 года — одна из рукописей Тургенева, хранящихся в парижской Национальной библиотеке, была опознана как черновик перевода известных стихов Уолта Уитмена, написанных в самом начале Гражданской войны (1861).
Текст этого тургеневского перевода такой:
Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!
Сквозь окна, сквозь двери — врывайтесь, подобно наглой силе безжалостных людей!
Врывайтесь в торжественный храм и развейте сборище богомольцев;
Врывайтесь в школу, где ученик сидит над книгой;
Не оставляйте в покое жениха — не должен он вкушать счастье с своей невестой,
И мирный земледелец не должен вкушать тишину радости мира, не должен пахать свое поле и собирать свое зерно —
Так сильны и нагло ужасны ваши трескучие раскаты, о, барабаны, — так резки ваши возгласы, о трубы!
Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!
Заглушайте торговый шум и суету — грохот колес по улицам!
Готовы ли постели в домах для сонных людей, желающих отдыха ночного?
Не должны спать эти люди в своих постелях,
Не должны купцы торговать днем — ни барышники, ни аферисты — хотят ли они продолжать свое ремесло?
Хотят ли говоруны говорить? Хотят ли певцы пытаться запеть?
Хочет ли законник встать в Палате, чтобы защищать свое дело перед судьею?
Гремите, трещите быстрее, громче, барабаны, — трубы, трубите резче и сильнее!
Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите! Не вступайте ни в какие переговоры, не останавливайтесь ни перед каким законом;
Пренебрегайте робким — пренебрегайте плачущим и молящим,
Пренебрегайте стариком, умоляющим юношу;
Пусть не слышатся ни голоса малых ребят, ни жалобы матерей;
Пускай потрясаются столы, трепещут лежащие на них мертвецы в ожидании доски.
Оттого сильны и пронзительны ваши удары, о грозные барабаны, так громки ваши возгласы, о трубы!
Да и невесты здесь нет никакой: и bride-groom и bride — молодожены.
И конечно, в окончательном тексте Тургенев попытался бы приблизиться к ритмическому строю переводимого текста.
Возьмем хотя бы первую строку:
Beat! beat! drums! blow! bugles! blow!
В ней всего семь слогов и оттого она звучит энергично и нервно. А в тургеневском переводе — шестнадцать.
Бейте, бейте, барабаны! — Трубите, трубы, трубите!
Это тягуче и вяло.
В своем переводе того же стиха я попытался довести количество слогов до самого крайнего минимума:
Бей! Бей! барабан! — Труби! труба! труби!
Вместо шестнадцати слогов стало одиннадцать, и я надеюсь, что на фоне русского долгословия они воспринимаются ухом как английские семь. Но возможно, что я ошибаюсь. Во всяком случае, для меня несомненно, что Тургенев в своем переводе нашел бы подлинный эквивалент этой лаконичной и отрывистой дикции.
Вторая строка — самая трудная. Тургенев перевел ее так:
Сквозь окна, сквозь двери — врывайтесь подобно наглой силе безжалостных людей.
Дальнейшая работа Тургенева над переводом стихов Уолта Уитмена до сих пор остается неизвестна исследователям. Очевидно, он не продолжал этой работы. Через два года он уже стал говорить об американском поэте, как о былом фаворите, увлечение которым позади.
При этом он сослался на Уолта Уитмена.
Такая философия была враждебна Толстому, и он с раздражением записал в дневнике:
Толстого это стихотворение, несомненно, привлекло своим призывом к безграничной любви, которая придаст человечеству несокрушимую силу:
Приснился мне город, который нельзя одолеть, хотя бы напали на него все страны вселенной,
Мне снилось, что это был город Друзей, какого еще никогда не бывало,
И превыше всего в этом городе крепкая ценилась любовь…
Вслед за этим Льва Николаевича заинтересовали стихи, которые совершенно далеки от Толстого-моралиста, но близки Толстому-художнику:
Читая книгу, биографию прославленную,
И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?
Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?
(Будто кто по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей…)
Для меня несомненно, что именно об этом стихотворении Толстой тогда же записал в дневнике от 27 октября 1889 года:
В последних строках этой записи дан пересказ вышеприведенного стихотворения Уолта Уитмена.
Вдруг из затхлой и сонной берлоги…
Возможно, что в этом революционном стихотворении его больше всего привлекли те строки, где с таким сочувствием говорится о раскрепощенном народе, по-толстовски отказавшемся от мести врагам:
Народ, захвативший власть, не отомстил никому…
Вообще Толстой отчеркивал те произведения Уитмена, где находил свои собственные чувства и мысли.
Где бы ни шла моя жизнь, — о, быть бы мне всегда в равновесии, готовым ко всяким случайностям,
Чтобы встретить лицом к лицу ночь, ураганы, голод, насмешки, удары, несчастья,
Как встречают их деревья и животные.
…они мне сродни, и я готов принять их,
Знаменья есть у них, что они — это я…
Разочарованных нет между ними, нет одержимых бессмысленной страстью к наживе,
Никто ни перед кем не преклоняет колен, не чтит подобных себе, тех, что жили за тысячу лет.
О вере, о покорности, о преданности;
Я стою в стороне и смотрю, и меня глубоко изумляет,
Что тысячи тысяч людей идут за такими людьми, которые не верят в людей.
Возможно, что Толстой хотел, чтобы главным образом были переведены именно те стихи, которые он отметил карандашом в посылаемом им экземпляре. Может быть, он для того и отмечал эти стихи, чтобы их перевел Лев Никифоров.
Во всяком случае, ясно, что отношение к Уитмену было у него в ту пору далеко не враждебное. Он признавал и оригинальность и смелость американского поэта и считал необходимым (как в свое время Тургенев) пропагандировать его произведения в русской печати. Но стихам Уитмена не довелось появиться в России. Это была третья попытка познакомить с ним русских читателей, и она осталась такой же бесплодной, как и две предыдущие.
Наше предположение, что Моод не совсем верно передал отзыв Толстого об Уитмене, косвенно подтверждается подлинной записью Льва Николаевича, где тот же самый отзыв изложен совершенно иначе. Вот эта запись:
Это совсем не то, что говорится у Моода. Во-первых, в неясности Толстой упрекает здесь не одного Уолта Уитмена, а очень многих других поэтов, во-вторых, он и здесь признает, что Уитмену были свойственны глубокие мысли.
Конечно, подобные сближения бесплодны. Они основаны на схематическом понимании искусства. Столь различны художественные индивидуальности обоих писателей, что видеть в них каких-то близнецов могут лишь те отвлеченные люди, которые совершенно слепы к живой, конкретной поэтической форме.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
И. С. ТУРГЕНЕВ *
И. С. ТУРГЕНЕВ * Двадцать второго августа 1883 года русская литература и русское общество понесли скорбную утрату: не стало Тургенева.В современной русской беллетристической литературе нет ни одного писателя (за исключением немногих сверстников покойного, одновременно с
И. С. ТУРГЕНЕВ
И. С. Тургенев
И. С. Тургенев Племянница Роман, соч. Евгении Тур…<Отрывки>[449]…Бывают таланты двоякого рода: таланты сами по себе, независимые, как бы отделенные от личности самого писателя, и таланты, более или менее тесно связанные с нею. Мы не хотим этим сказать, чтобы таланты,
Глава IV Тургенев. — Толстой
И. С. Тургенев
И. С. Тургенев Двадцать второго августа 1883 года русская литература и русское общество понесли скорбную утрату: не стало Тургенева.В современной русской беллетристической литературе нет ни одного писателя (за исключением немногих сверстников покойного, одновременно с
И. С. Тургенев
С двенадцати стихов и поэм в совершенно новом стиле Уолт Уитмен составил сборник с таким же, как и сами стихи, противоречивым названием: "Листья травы". Кто никогда не видел на траве листьев, может, просто плохо смотрел в природу, не слился с ней в такой мере, чтобы и самому стать лишь листком травы? Ведь листья травы - реальность "трансцендентная" .
Конечно, и набирать, и издавать такую книгу автору пришлось самостоятельно (здесь пригодились рабочие навыки, полученные в юности). В июле 1855 Уитмен изготовил 800 экземпляров книги. На зеленом переплете имени автора не было указано, только изображено листья и стебельки травы. Самое большое по содержанию произведение было без названия и начиналось так:
Лирический герой "Листья травы" отличается от типичных для романтизма героев - одиноких, разочарованных, погруженных в интимные переживания. Уитмен изображает своего героя во всей полноте не только частной жизни, но и в общественных и политических подробностях. Поэт проявляет глубокий интерес к событиям социальной жизни современников, осознавая собственную причастность к событиям эпохи, чувствуя себя каплей в океане, рядовым участником общественной жизни.
В этом смысле себя как части сообщества заключается уход поэта от романтической концепции личности. Конкретный в своей определенности "сын Манхэттена" - это одновременно и аллегория всего американского народа. Поэтому в образе лирического "я" так скудно представлены автобиографические черты: личное растворяется, в общем. В лирическом герое нового типа воплощена и личная судьба, и судьба нации, и огромный исторический опыт человечества.
Книгу встретили громкой бранью. Ее называли "смесью напыщенности, самохвальства, глупости и пошлости". Писатели, которым Уитмен в подарок присылал книгу, возвращали ее с гневными записками, один из них даже бросил ее в огонь.
Только Эмерсон прислал Уитмену горячее письмо поддержки: "Только слепой не увидит, каким драгоценным подарком является "Листья травы". Мудростью и талантом книга выше всего еще созданного Америкой. Я счастлив, что читаю эту книгу, потому что большая сила ее всегда дарит нам счастье".
К сожалению, хвалебное письмо Эмерсона ничем не помогло. Спрос на книгу был мизерный, а критики все больше ругали ее. Единственным человеком, который верил в счастливую судьбу книги, был ее автор. Но понемногу в разных концах Америки начали, появляется единичные сторонники "Листья травы". Они провозгласили Уитмена своим учителем и сплотились вокруг него.
Во время гражданской войны в Америке 1861-1865 годов Уитмен занимался общественной деятельностью: в Вашингтоне бесплатно выхаживал раненых, не боясь ни тифа, ни оспы, ни смертей. В одном из госпиталей с Уитменом произошел досадный случай: он неосторожно коснулся гангренозной раны больного, и вся рука поэта распухла и пылала огнем. Воспаление вскоре прошло, но этот случай пагубно повлиял на здоровье поэта: в 1873 году его парализовало. Друзья ухаживали за поэтом. Англичане собрали для него небольшой капитал, достаточный для безбедного существования. Больной, без надежд на будущее, поэт наперекор всем оставался жизнерадостным и светлым. Старость и болезнь не преодолела его оптимизма. 1890 Уитмен приобрел место для могилы и заказал себе гранитный памятник. Он терпеливо ждал, когда этот монумент понадобится, но смерть все не шла.
Вообще говоря, это стихи абсолютно не того рода и вида, что мне обычно нравится. Я ценитель рифмы, размера и, самое главное, ритма. У Уитмена в основном ничего из этого нет. Он вообще не уделяет особого внимания внешнему виду, кажется, не говоря уж о каких-то там размерах. Задача — прежде всего донести то, что он хочет сказать, а как именно, не так и важно (не говоря уж о том, что многие стихоплеты на самом деле не хотят сказать ничего конкретного). В этом, имхо, исключительность Уитмена — потому что то, что он хочет сказать, оказывается куда больше и значительней, чем иные романы. Это действительно стоит послушать. Уитмен очень ловко балансирует на грани общего и частного, глобальной идеи и конкретно-человеческих примеров — по-моему, никому такое не удавалось. Разве что Одену, но Оден автор совсем другой полярности, он столь же пессимист и мизантроп, насколько Уитмен отпимист.
Есть совершенно удивительные строки по поводу того, что такое Я. Цеплюят, потому что думаешь, а надо же, ему тоже так иногда кажется.
«Вдали от этой суеты и маеты стоит то, что есть Я,
Стоит, никогда не скучая, благодушное, участливое, праздное, целостное.
Стоит и смотрит вниз, стоит прямо или опирается согнутой в локте рукой на незримую опору,
Смотрит, наклонив голову набок, любопытствуя, что будет дальше,
«Во всех людях я вижу себя, и ни один из них не больше меня и не меньше даже на ячменное зерно,
«Я сказал, что душа не больше, чем тело,
И я сказал, что тело не больше, чем душа,
Концовка очень обнадеживает
«Если тебе не удастся найти меня сразу, не падай духом,
Если не найдешь меня в одном месте, ищи в другом,
С другой стороны, далеко не все — один сплошной позитив. Уитмен очень *наблюдателен* в плане человеческих эмоций и их проявления. Казалось бы, что можно сказать про смерть — нечто очень пафосное, трагичное и философское. Но вот это наблюдение Уитмена цепляет гораздо больше, потому что вспоминаешь, что да, именно так все и было. И вот от этого становится уже страшно.
«Тело вытягивается на постели, и живой человек глядит на него,
Труп так же осязаем, как тело живого человека.
Живой человек смотрит на мертвеца,
И самое главное вот здесь, наконец. Очень антирелигиозная строчка, по сути своей. И наиболее достойная запечатления в веках в назидание потомкам)) Многим так вообще хорошо бы на лбу выжечь.
«Земля — не пустой звук, человек, его жизнь и вещь, сопутствующие ему в жизни, — все хорошо продумано.
Нет, ты не брошен на произвол судьбы, уверенно и надежно ты сам строишь ее,
Не скажу, чтобы я особо оценила литературный стиль — но в данном случае дело вовсе не в нем. Стиль служит форме, и насколько Уитмен задается целью максимально просто и полно описать все, чего касается его взгляд, настолько максимально просто и полно он пишет, не употребляя никаких лишних тропов или рифм. Без них вполне можно обойтись, как оказалось, зато суть куда яснее.
Стихотворения 1855-1881 гг.Собственно, и все остальное у Уимена написано в том же стиле и в том же духе. В других стихах уже нет столь явной темы прославления всего сущего и человека прежде всего, но остаются все остальные приемы, стиль, удивительно точные и внезапные наблюдения автора. Создается впечатление, будто автор увидел эту жизнь впервые — или, по крайней мере, впервые о ней задумался, а до этого жил где-то на другой планете с зелеными марсианами и ко всему этому не привык. Поэтому его наблюдения о вполне обыденных вещах настолько *резкие* и нештампованные.
Вот забавное (про то, как мы закапываем в землю трупы и мусор, а получаем на выходе цветочки):
«Этим-то Земля и пугает меня, она так тиха и смиренна,
Удивительно красивый образ Старости:
А вот это тоже очень позитивно, и надо повторять это почаще. Постфактум все равно всегда выяснятся, что Уитмен был прав.
«Если кого я люблю, я нередко бешусь от тревоги,
что люблю напрасной любовью,
Но теперь мне сдается, что не бывает напрасной любви,
что плата здесь верная та или иная.
(Я страстно любил одного человека, который меня не любил,
«Читая книгу, биографию прославленную,
И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?
Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?
(Будто кто по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей
Надо временами перечитывать Уитмена, когда под грузом всяких навязанных идей и правил начнешь забывать то, о чем он говорил (вполне соответствующее собственному внутреннему пониманию устройства этого мира).
Листья травы — поэтический сборник американского поэта Уолта Уитмена. Хотя первое издание было опубликовано в 1855 году, Уитман продолжал писать сборник на протяжении всей своей жизни и до своей смерти успел выпустить несколько изданий.
После издания сборника Уитман был уволен с работы, после того как министр иностранных дел Джеймс Харлан прочёл и посчитал этот сборник оскорбительным. Считается, что Джон Уиттьер сжёг свой экземпляр издания 1855 года. Негативный отзыв Руфуса Гризвольда едва не стал причиной задержки выпуска второго издания сборника.
Произведение Листья травы полностью
Читать сборник Листья травы онлайн
Купить онлайн
Leaves of Grass
Leaves of Grass
Листья травы
Листья травы
Листья травы
Начинающий писатель, чей первый роман вызвал восторженные отзывы критиков, но мало радовал продажами, получил шестизначный аванс на новый роман, при условии, что он постарается больше угодить читателям, чем профессионалам. Практически вместе с этим радостным событием, он узнает, что страдает тяжелым наследственным заболеванием, которое может привести к смертельному исходу в течение года. Как сговорившись, его лучшая подруга решила родить от него ребенка, воспользовавшись услугами экстракорпоральных технологий.
В Нью-Йорке, с его частыми ураганами и социальными волнениями, он должен просчитать свою возможную смерть и перспективы отцовства в городе, который вот-вот зальет водой.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Научные достижения и новые технологии открыли для будущего всего человечества самые невероятные перспективы. Земля перестала быть для него единственным домом. Новые места обитания охватили всю солнечную систему: планеты, спутники и даже астероиды между ними. Каждое – чудо инженерной техники, некоторые – Настоящее произведение искусства.
Но в этом, 2312 году, роковая последовательность событий заставит человечество отстаивать свое прошлое, настоящее и будущее. Первое из этих событий происходит на Меркурии, в городе Терминатор, инженерном чуде беспрецедентного масштаба. Неожиданная смерть той, которая обладала способностью предвидеть. Для Суон Эр Хун ее смерть изменит всю жизнь.
Всю свою жизнь Суон создавала миры. Теперь она встанет во главе заговора, чтобы их уничтожить.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Всемирно известный роман Рэя Брэдбери “451 градус по Фаренгейту” - литературный шедевр двадцатого века, мрачный роман о мрачном будущем, ужасающе пророческий в своих предостережениях.
Гай Монтэг - пожарный. Но его работа никак не связанна с тушением пожаров. Напротив, он их воспламеняет. Вместе со своим подразделением он сжигает книги, этот источник всех распрей и несчастий, а заодно с книгами сжигает и дома тех, кто осмеливается хранить их у себя, вопреки тотальному запрету правительства. [сами дома из несгораемого материала] Но единственный разговор со странной девушкой Клариссой что-то кардинально меняет в сознании и душе пожарника.
Мощная поэтическая проза Брэдбери в сочетании с невероятной проницательностью позволили создать роман, который и спустя шесть десятилетий после первой публикации все так же удивляет и шокирует читателя.
© MrsGonzo для LibreBook
Настоящее издание в своем роде обобщение режиссерской практики Андрея Кончаловского, описание мастером его художественного метода. Естественно, с примерами работы над конкретными фильмами, драматическими и оперными спектаклями, а помимо того – и с размышлениями о месте и роли киноискусства (как и искусства вообще) в контексте времени.
Сборник включает материалы устных выступлений и публикаций режиссера, примерно с середины 1970-х годов вплоть до текущего времени. Сюда относятся лекции Кончаловского для слушателей Высших сценарных и режиссерских курсов, мастер-классы, иные публичные выступления. В сборник входят также материалы интервью, отдельные статьи, фрагменты эссе, главы из мемуарных книг режиссера.
Таким образом, читатель получит возможность проследить, какие взгляды мастера на творчество и жизнь изменились, а какие остались практически неизменными как основа его мировоззрения.
Издание привлечет внимание тех, кто не равнодушен к проблемам киноискусства, интересуется мировым и отечественным кинематографом, в частности творчеством Кончаловского, его взглядами на сложный процесс становления отечественной и мировой художественной культуры.
Книга, предлагаемая читателям, должна способствовать лучшему пониманию учения Мартина Лютера (1483-1546) и Реформации, нежели это наблюдается до сих пор в отечественном образовании и науке. Состав и последовательность работ Лютера, вошедших в настоящий сборник, были обусловлены, прежде всего, их несомненной важностью для выяснения цели и движущих сил реформации средневековой Церкви. Однако, как показывает опыт Германии, знакомство с произведениями немецкого реформатора - условие необходимое, но еще недостаточное для выяснения исторического и культурного значения Реформации. Для этого, очевидно, требуется знакомство с учениями, возникшими позже на ее почве.
Отобранные для этой цели произведения являются материалом, дающим представление о духовных исканиях в Германии за последние пять столетий.
Двуязычное собрание "Стихотворений и избранных Cantos" Эзры Паунда, в которое вошли все лирические стихотворения, поэмы и переложения Паунда, а также более 25 Cantos, - издание уникальное. Эзра Паунд был одним из влиятельнейших поэтов и критиков XX века. Однако его творчество еще не известно русскоязычному читателю. В силу ряда исторических, идеологических и политических причин до сих пор стихи основоположника американского и европейского модернизма публиковались на русском языке лишь в антологиях и в периодических изданиях, за исключением одной маленькой книги стихотворений, уже давно ставшей библиографической редкостью.
В данное собрание отобраны все лучшие переводы из числа опубликованных, включены архивные материалы (переводы М.Зенкевича, В.Дукельского, В.Рогова, А.Кистяковского), а ведущие мастера перевода, среди которых М.Л.Гаспаров, В.М.Микушевич, О.Седакова, М.Фрейдкин, И.Кутик, Я.Пробштейн и другие, впервые перевели на русский язык произведения Паунда.
Мы все зависим от случайностей. И трудно поверить в то, что именно она, случайность, неуверенной рукой рисует траекторию моей жизни. Я не хотел признаваться в этом даже себе. Я не хотел признавать себя пораженным и отдавать победу ей, но, теперь, когда я узнал, что она вольна повелевать нами и играть в злые или добрые игры в зависимости от своего настроения, теперь я хочу предостеречь всех от глупой, поверхностной самоуверенности и самонадеянного счастья, такого неверного и обманчивого.
Этот роман успел стать культовым для поколения 1990-х, чья жизнь пришлась на самые тяжелые переломные моменты новой России.
Пестрая картина русской жизни во всей своей абсурдности, вечные русские вопросы, мучительный поиск путей и смыслов. Новые русские и обычные советские люди, братки и руководители высшего звена, люмпены и идейные – все перемешались, во времена, когда их еще не разделяли высокие заборы и видеокамеры.
Гуманитарий и литератор Вавилен Татарский, в этом качестве новому времени не нужен. В мучительных поисках своего места, он поступает на службу в рекламное агентство. Обнаруженный талант сочинять рекламные слоганы обеспечил Татарскому головокружительную карьеру.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Швейцарский писатель Макс Фриш - одна из крупнейших фигур европейской литературы второй половины XX века. Его романы "Штиллер", "Homo Фабер", "Назову себя Гантенбайн", "Монток", пьесы "Санта Крус", "Дон Жуан, или любовь к геометрии", "Бидерман и поджигатели", "Биография" хорошо известны во всем мире. Однако путь Фриша к славе был достаточно долгим. Архитектор по профессии, он лишь в начале 50-х решился полностью посвятить себя литературе. Признание пришло к нему сначала за границей и только потом на родине. В спокойной и благополучной Швейцарии он чувствовал себя бунтарем и борцом. Он был горд своей принадлежностью к клану "обличителей". Роман "Homo Фабер" написанный Фришем в 1957 году, относится к числу его программных произведений. Это дневник героя, начатый ради самооправдания, но превратившийся в обвинительный документ человеку, утратившему цельность, идентичность с самим собой. Здесь звучит характерная для всего творчества писателя тема изменчивости человеческого сознания, тема маски, роли, которую человек должен играть. И все же в романе явственно прочитывается главная мысль автора - личность уничтожить нельзя.
Герой рассказа возвращается домой и видит, как с его дома снимают баскетбольный щит — он больше не понадобится, потому что его сын, его партнер в игре никогда не вернётся из Сайгона. Ночью отец вышел играть с сыном… в последний раз.
Рассказ входит в сборник "Полуночный танец дракона" (2002).
Читайте также: