Изгой в битве за урожай
Добавил пользователь Валентин П. Обновлено: 18.09.2024
Земледелие – один из основных и важнейших элементов цивилизации как таковой. Это, по сути, – аксиома современного взгляда на нашу историю. Именно с освоением земледелия и переходом к сопутствующему ему оседлому образу жизни связано формирование того, что мы понимаем под терминами “общество” и “цивилизация”. Там, где не было перехода к земледелию, не возникала и цивилизация. И даже наше современное промышленное и технологически развитое общество, как ни крути, немыслимо без сельского хозяйства, обеспечивающего питанием миллиарды людей.
Вопрос о том, как и почему первобытные люди перешли от охоты и собирательства к возделыванию земли, считается давно решенным и входит в такую науку как политэкономия довольно скучным разделом. Любой мало-мальски грамотный школьник сможет изложить вам свою версию данного раздела, включенного в упрощенном варианте в курс древней истории.
Вроде бы все ясно: первобытный охотник и собиратель очень сильно зависел от окружающей его природы. Вся жизнь древнего человека была борьбой за существование, в которой львиную долю времени занимал поиск пищи. И вследствие этого весь прогресс человека ограничивался довольно незначительным совершенствованием орудий добычи средств пропитания.
На каком-то этапе (по официальной точке зрения) рост численности людей на нашей планете привел к тому, что охота и собирательство уже не могли прокормить всех членов первобытной общины, которой оставался единственный выход: освоить новую форму деятельности – земледелие, для чего требовался, в частности, оседлый образ жизни. Переход же к земледелию автоматически стимулировал развитие технологии орудий труда, освоение строительства стационарного жилья, формирование социальных норм общественных отношений и т.д. и т.п., т.е. явился “спусковым крючком” быстрого продвижения человека по пути цивилизации.
Данная схема кажется настолько логичной и даже очевидной, что все, как-то не сговариваясь, практически сразу приняли ее за истинную… И все было бы хорошо, но бурное развитие науки в последнее время вызвало активный пересмотр многих “базовых” и, казалось бы, незыблемых ранее теорий и схем. Начал трещать по швам и “классический” взгляд на проблему перехода человека от примитивного первобытного существования к земледелию.
Первыми и, пожалуй, самыми серьезными “возмутителями спокойствия” оказались этнографы, которые обнаружили, что сохранявшиеся до последнего времени первобытные сообщества абсолютно не вписываются в стройную картину, рисуемую политэкономией. Закономерности поведения и жизни этих примитивных сообществ не просто оказывались “досадными исключениями”, а в корне противоречили той схеме, по которой должно было бы вести себя первобытное общество.
Прежде всего, была выявлена высочайшая эффективность собирательства:
“И этнография, и археология накопили к настоящему времени массу данных, из которых следует, что присваивающее хозяйство – охота, собирательство и рыболовство – часто обеспечивают даже более стабильное существование, чем ранние формы земледелия… Обобщение такого рода фактов уже в начале нашего столетия привело польского этнографа Л.Кришивицкого к заключению, что “при нормальных условиях в распоряжении первобытного человека пищи более чем достаточно“. Исследования последних десятилетий не только подтверждают это положение, но и конкретизируют его с помощью сравнений, статистики, измерений” (Л.Вишняцкий, “От пользы – к выгоде”).
“Балансирование на грани голодной смерти тех, кто вел присваивающее хозяйство, – не характерная, а, напротив, довольно редкая ситуация. Голод для них не норма, а исключение. Это во-первых. Во-вторых, качество питания членов таких групп, как правило, удовлетворяет требованиям самых строгих современных диетологов” (там же).
“Эффективность высокоспециализированного собирательского труда просто поразительна. Даже в тех случаях, когда условия внешней среды были крайне неблагоприятны, первобытный собиратель демонстрировал удивительные способности по обеспечению себя продовольствием” (А.Лобок, “Привкус истории”).
Достаточно важен и тот факт, что “присваивающая экономика эффективна не только в том смысле, что она вполне обеспечивает первобытных людей всем необходимым для жизни, но также и в том, что достигается это за счет весьма скромных физических усилий. Подсчитано, что в среднем “рабочий день” охотников-собирателей составляет от трех до пяти часов, и этого, оказывается, вполне достаточно. Притом, как правило, дети не принимают непосредственного участия в хозяйственной деятельности, да и взрослые, особенно мужчины, могут себе позволить отвлечься на день-другой от “прозы будней” и заняться делами более “возвышенными”” (Л.Вишняцкий, “От пользы – к выгоде”).
Жизнь “примитивного” охотника и собирателя вообще оказалась весьма далека от всепоглощающей и суровой борьбы за существование.
“…данные современных этнографических исследований убедительно свидетельствуют о том, что жизненная практика первобытных племен, сохранивших свою культурную самоидентичность вплоть до настоящего времени, не имеет ничего общего с повседневным изнуряющим трудом земледельческого человека ” от зари до зари”… Сам процесс добывания пропитания для первобытного охотника – это именно охота, которая во многом построена на игре и азарте. А что такое охота? Охота – это ведь и есть то, чего “хочется”, то, что совершается “в охотку”, а не под давлением внешней необходимости. Причем “собирательство” – второй традиционный для первобытного человека источник пропитания – это тоже своеобразная “охота”, игра, азартный поиск, но никак не изнуряющий труд” (А.Лобок, “Привкус истории”).
Это может понять и прочувствовать любой: в современном обществе поход в лес по грибы и ягоды идут гораздо чаще из-за азарта поиска, нежели для обеспечения себя едой. А охота вообще превратилась в развлечение людей с достатком. И то, и другое уже давно рассматривается как отдых.
“Даже при самых больших расходах энергии охотник может не чувствовать усталости: ему дает силы энергия естественного азарта. И наоборот: земледелец способен испытать удовлетворение от вида собранного урожая, но сам процесс возделывания земли воспринимается им как тягостная необходимость, как тяжелый труд, смысл которого можно обнаружить только в будущем урожае, ради которого только и совершается “жертвоприношение труда”” (там же).
Человек сотни тысяч и миллионы лет занимался охотой и собирательством, в результате чего в его психике (в той его части, которая является наследуемой) закрепились соответствующие структуры – архетипы, вызывающие азарт и удовольствие от самого процесса охоты и собирательства. Собственно, механизм работы этих структур-архетипов во многом аналогичен механизму инстинкта животного, которого данный инстинкт спасает от голодной смерти.
Напротив, чуждая человеку и его психике деятельность, “неестественная” для его природы, неизбежно будет вызывать у него неудовольствие. Поэтому тягостность и изнурительность земледельческого труда свидетельствует, в частности, и об определенной “неестественности” этого труда для человека или, уж по крайней мере, о весьма непродолжительном характере этого рода деятельности для человеческого вида.
Но ради чего тогда совершается это “жертвоприношение труда”. Действительно ли игра стоит свеч .
По официальной точке зрения, земледелец борется за урожай, чтобы по окончании его сбора обеспечить себе сытую и стабильную праздную жизнь до следующего сезона работ. Однако, когда рассматривается вопрос о переходе от охоты и собирательства к земледелию, мы подсознательно представляем современное развитое сельское хозяйство и как-то забываем, что речь идет об архаичном, примитивном земледелии…
“…раннее земледелие чрезвычайно трудно, а его эффективность весьма и весьма невысока. Искусство земледелия – это слишком трудное искусство, чтобы новичок, лишенный опыта, мог бы достичь сколько-нибудь серьезных успехов” (там же).
“…базовой земледельческой культурой неолитического человека в тех случаях, которые привели в конце концов к возникновению самого феномена цивилизации, становятся злаковые. Но отнюдь не сегодняшние злаковые, за которыми тысячелетия истории культурного земледелия, а дикая пшеница-однозернянка или двузернянка, а также двурядный ячмень, именно эти дикие растения начинает приручать неолитический человек. Пищевая эффективность этих растений не слишком высока – много ли зерна получишь, даже если засеешь ими большое поле! Если бы проблема действительно состояла в поиске новых источников пропитания, естественно было бы предположить, что агротехнические эксперименты начнутся с растениями, имеющими крупные плоды и дающими большие урожаи уже в диких своих формах” (там же).
Даже в “неокультуренном” состоянии клубнеплоды в десять и более раз превосходят злаки и зернобобовые по урожайности, однако древний человек по каким-то причинам вдруг игнорирует этот факт, находящийся в буквальном смысле у него под носом.
При этом, первооткрыватель-земледелец почему-то считает, что ему мало дополнительно взваленных на себя трудностей, и еще больше усложняет себе задачу, вводя еще и самую сложную обработку урожая, какую только можно было придумать.
“Зерно – чрезвычайно трудоемкий продукт не только с точки зрения выращивания и сбора урожая, но и с точки зрения его кулинарной обработки. Прежде всего приходится решить проблему вышелушивания зерна из прочной и твердой оболочки, в которой оно находится. А для этого требуется специальная каменная индустрия – индустрия каменных ступ и пестиков, с помощью которых и осуществляется данная процедура” (там же).
“…главные трудности начинаются потом. Полученные цельные зерна древние земледельцы растирают в муку на специальных каменных зернотерках – своеобразных ручных “жерновах”, и степень трудоемкости этой процедуры, пожалуй, не имеет себе равных. Казалось бы, снова загадка: ведь куда проще сварить кашу и не мучиться с превращением зерен в муку. Тем более что питательная ценность от этого отнюдь не страдает. Однако факт остается фактом: начиная с X тысячелетия до новой эры “злаковое человечество” создает целую индустрию зернотерок, превращающих зерна в муку, а сам процесс обработки зерна – в настоящую муку” (там же).
Подготовка разворачивалась весной, отправка эшелонов — летом, а в конце октября-начале ноября опергруппы начинали возвращаться в гарнизоны. Вся эпопея занимала до шести месяцев. Места работы опергрупп были разбросаны по огромным пространствам в четырёх союзных республиках: РСФСР, УССР, КазССР и УзССР. Уборка урожая начиналась на юге страны, а потом постепенно перемещалась на север и в Сибирь, поэтому за сезон опергруппа дважды-трижды меняла место работы. На Кубани обычно работало больше десятка опергрупп из разных военных округов. В Казахстане в урожайные годы на одну область могло приходиться четыре-пять таких групп, а больше всего машин всегда выделялось для Кустанайской области (традиционно здесь работали автомобилисты из Прибалтийского военного округа, в 1964 году отмеченные Памятным красным знаменем Кустанайского обкома КПСС).
От почётной миссии борьбы за урожай в Вооружённых силах СССР не мог отказаться никто — задействовались даже ВДВ и группы войск, находившиеся в Центральной Европе на передовой борьбы с империализмом. Например, Южная группа войск в Венгрии формировала оперативную группу трёхбатальонного состава (до 1,5 тысяч автомобилей и около 5 тысяч человек) — так, в 1982 году они отправились из Венгрии в северо-западную часть Краснодарского края. Всё руководство группы было набрано из состава ВВС, один из батальонов также сформировали из авиационных частей, а два других автобата были общевойсковые.
Крупные военные округа формировали по несколько оперативных групп. Например, Киевский военный округ ежегодно формировал четыре оперативных группы для отправки на уборку урожая в Южную Сибирь (в 1971-1972 годах — в Красноярский край). В ГДР каждая советская дивизия формировала отдельный автомобильный батальон по 500 автомобилей — местом их работы обычно был Казахстан.
Ракетные войска стратегического назначения выделяли семь оперативных групп — по одной от каждой ракетной армии и одну сводную от соединений центрального подчинения. Например, 50-я ракетная армия формировала группу четырёхбатальонного состава (2 тысячи автомашин) и участвовала в уборке урожая в Пензенской, Саратовской, Брянской, Ростовской и Новосибирской областях, а также Краснодарском крае.
Оперативная группа ВМФ состояла из четырёх батальонов — по одному от каждого флота. Начиная с 1965 года, эти батальоны собирались из морской пехоты Тихоокеанского флота (390-й полк морской пехоты), с 1975 года к ним присоединились черноморские морпехи. Обычно морская пехота выделяла по одной автомобильной роте от каждого флота. В мае 1982 года впервые получила задачу сформировать свою автороту 336-я отдельная бригада морской пехоты Балтийского флота (около 100 машин и более 200 человек). При этом командование автобата состояло из представителей ВВС Балтийского флота, а остальные роты были сборными со всего флота.
Личный состав и машины ГАЗ-63 отдельного автомобильного батальона на вывозке сена с полей. Фото из архива автора
Каждая воздушно-десантная дивизия выделяла по одному сельхозбатальону в составе 500 автомашин и 1300-1500 человек. Пожалуй, только реально воевавшая группировка войск в Афганистане освобождалась от участия в продовольственной программе, но у неё хватало собственных хозяйственных забот.
Формирование сельхозбатальонов, как правило, продвигалось медленно. Командиры всех степеней полагали, что этим должны заниматься хозяйственники, и выделяли им далеко не лучших людей и часто неисправные автомобили. Только постоянный контроль со стороны ответственных за опергруппы позволял улучшить ситуацию. При этом следствием их усердия стало крайнее осложнение оперативной подготовки командиров и штабов и превращение реальной боевой подготовки войск в её имитацию.
Оборона страны без солдат и автомобилей
Достоин цитирования доклад начальника автотракторной службы Киевского военного округа генерал-майора Л. Страхова №02/553 от 10 августа 1966 года. В тот год из округа направили на уборку урожая 9 отдельных автомобильных батальонов сводного состава, а всего из вооружённых сил — 50 тысяч машин. Как следствие этого, произошло обвальное падение боевой готовности. Страхов докладывал:
Жуков просил освободить вооружённые силы от работ в народном хозяйстве и даже запретить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик подавать просьбы выделить военнослужащих и технику, кроме случаев, связанных со стихийными бедствиями. Реакция была ровно обратной: формально партия несла ответственность перед советским народом не только за оборону, но и за все аспекты жизни и строительства социализма. Вскоре Жукову пришлось покинуть пост министра обороны, а войска продолжали выполнять распоряжения центральных и местных органов партии вплоть до последних дней существования СССР. Например, 1237-й отдельный автобатальон Черноморского флота в горячие дни августа 1991 года, когда завершалась история СССР, находился на уборке урожая в Чечне и Краснодарском крае. А рота морских пехотинцев-черноморцев встретила известие о распаде Союза на уборке картофеля в Черниговской области.
Отгадайте загадку:
Мы слепили снежный ком, Шляпу сделали на нём, Нос приделали — и вмиг Получился . Показать ответ>>
Мы ходим ночью, ходим днём, А всё же с места не сойдём. Мы бьём исправно каждый час, А вы, друзья, не бейте нас. Показать ответ>>
Мы — для пильщиков подставка, Мы — для кучера сиденье. Но попробуй-ка поставь-ка Нам другое ударенье. Осторожней будешь с нами: Забодаем мы рогами. Показать ответ>>
Другие значения этого слова:
Случайная загадка:
Стоял на крепкой ножке, Теперь лежит в лукошке.
Случайный анекдот:
Моими устами то и дело глаголет истина. И такое при этом несет!
Знаете ли Вы?
Первый автомобиль с бензиновым двигателем создал Карл Бенц в 1885 году. Трехколесная машина развивала max скорость 15 км/час.
Все материалы добавляются пользователями. При копировании необходимо указывать ссылку на источник.
В Советском Союзе, в период развитого социализма, каждый год была битва за урожай. Соработники, которым сейчас за 60, часто рассказывали страшные истории про участие в основных операциях этих битв: как их отправляли в командировку на 1-2 месяца в деревню что-нибудь косить, где они жили в сарае. По счастью я тогда был школьником и поэтому жить в сарае не пришлось. Тем не менее школьников тоже заставляли ездить в "рефрижираторе" (икарус 260) "на картошку". Это все описано до меня в интернетах.
Я ниже пишу про партизанские вылазки за едой жителей города, в ежегодной битве за урожай. Описывать поездку на личных жигулях на садовый участок не буде, так как в Советском Союзе "дача, машина и квартира" была мечтой миллионов, так как согласно советскому агитпропу, "жигули" с гаражом в 1981 году стоили 12 тысяч рублей при зарплате меньше 180 рублей, а массовая доступность садовых участков стала только при Горбачеве после соответствующей программы. Поэтому если кто при развитом социализме мог доибться жигулей и дачи, то значит бится за урожай у него необходимости недолжно было быть. Хотя, я знаю одного деда, были уникумы, который работал по 16 часов в день, что бы заработать на жигули: сначала 8 часов работал электриком, а потом 8 часов выгонял машины с койвейера ВАЗа. То есть уходил на работу в 6:00 и возвращался назад в час ночи следующего дня. И так несколько лет. Я этого, вообще, не предстаавляю, как такое возможно. Гвозди бы делать из таких людей, крепче в мире небыло бы гвоздей. Причем сейчас понять не может зачем ему это надо было. Я имею ввиду "адекватное" городское население, которое мыслит в соответствии с пищевым материализмом: сначала "жрат", а потом только если сильно напрягать не будет, можно купить ведро с гайками.
Мои родители были как раз такими "адекватными", которые не имели деревнских предрассудков насчет горбатого запарожца. Поэтому они ездили на запоре за яблоками на заброшенные колхозные сады, причем меня брали с собой. Тогда я не понимал, но теперь понимаю, что каждая поездка для жителя Гейропы даже 65 летней давности - это эпический подвиг достойный железного креста, так как похожим образом по двигались фашисты по "рабоче-кретьянскому раю после 25 лет социалистического строительства" в фильмах дойчевохеншау. Так как даже после завершения социалистического строительства в городах за 200 метров от главной улицы пеприступная грязь по которой в сапогах тяжело ходить, а загородом дороги были именно как в дойчевохеншау, а конструкция горбатого запарожца родом из тех же времен.
Это облегченный вариант сражения, я знаю некоторые ездили к деревенским родственникам на попутных грузовиках пахать огород площадью 1/2 гектара под картошку, что бы потом от них получить мясо и т. п. Что по германским меркам тянет не только на железный крест, а на железный рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями и прочими фашисткими украшениями. По крайней мере в комментариях зины-корзины написали, что вспахать один гектар невозможно.
Comments:
> "жигули" с гаражом в 1981 году стоили 12 тысяч рублей при зарплате меньше 180 рублей,
Интерсно, что "жигули" с гаражом и сейчас стоят 12 тысяч сторублей при зарплате меньше 180 сторублей.
"за яблоками на заброшенные колхозные сады"
Года этих мероприятий подскажете?
"комментариях зины-корзины написали, что вспахать один гектар невозможно."
Статейку где комент сей разыскать можно?
"Года этих мероприятий подскажете?"
1980-1984
4 сотки лопатой за выходные - было, но потом в лёжку. И ложку только в кулаке, а карандаш толком неделю не взять. Те же примерно сотки четыре мотоблоком - разница только в том, что руки в ноль не стёрты, а спина болит так же. 15 вёдер с сотки - это при хорошем семенном материале и приличном уходе.
Я, кстати, этот пост из-за комментариев к ее посту написал, вспомнил детство.
Читайте также: