У садовода любителя математики спросили сколько растет деревьев в его саду
Добавил пользователь Alex Обновлено: 19.09.2024
Инфографика: Полина Авдошина
Удивительно, внутри городского сада почти нет шума
Фото: Дарья Пона
Но высотки на горизонте не дают забыть о том, что мы максимально близко к центру мегаполиса
Фото: Дарья Пона
Отсюда до площади Революции каких-то 5,5 километра по дорогам
Фото: Дарья Пона
Изучение сада начинаем с первых улиц. Нумерация идет от проспекта Победы, до цивилизации рукой подать, но именно здесь мы встречаем на удивление много заброшенных участков.
— Никто их не покупает за бешеные деньги, — объясняет нам местный садовод Владимир Дмитриевич. — Вы купите за 400 тысяч заброшенный участок? Разве его обработаешь? Даже и дом у соседки вроде есть, и баня, но она лет 20, наверное, продает и не может продать. За 400 тысяч кто его возьмет? У меня друг за 350 тысяч, по-моему, продал. У него шесть соток было и чистейший участок.
Многие участки на первой улице заросли вишняком
Фото: Дарья Пона
Настоящий вишневый сад
Фото: Дарья Пона
— Раньше халупы делали, сарайчики. У нас тоже такой был, но уже восемь лет как снесли, — делится челябинец. — Сначала домик сделали, потом веранду пристроили, теперь дорожки делаем. Конечно, это затратно, но пока силы есть, работаем. Газа нет, а электричество круглый год. Правда, напряжение падает немножко, когда хорошо пользуются им. Зимой же обогревают дома, напряжение падает. Летом тоже бывает, но реже — если только в субботу-воскресенье.
Дома-сарайчики на первой улице соседствуют с более основательным жильем
Фото: Дарья Пона
— Эти участки дополнительно нарезали. Здесь была тополиная аллея, потом деревья снесли и дали участки, — вспоминает Владимир Дмитриевич. — Здесь в основном связисты были — Главпочтамт, разные отделения почты, бюро почтовых отправлений или переводов — не помню, как точно называется. Нарезали всем, кто хотел. Не давали только тем, у кого не квартира была, а дом с приусадебным участком. В общем, если участок уже был, то второй не давали.
Садоводство семью затянуло надолго, а хранить урожаи привыкли в местном овощехранилище. Сейчас их даже два.
— Одно старое, а второе новое, там ремонт был, — уточняет Владимир Дмитриевич. — Электричество новое, вентиляторы есть. Это удобно, всё хорошо сохраняется. Но картошку нельзя туда, капусту нельзя, морковку только в пакетах, а в банках — пожалуйста, можно всё. Такие правила, чтобы всякой плесени не было.
— Там плохо растет, а в остальных местах земля хорошая, — рассказывает садовод. — Здесь раньше садили картошку. Разве картошка будет в плохой земле расти? Садили здесь частники — им давали землю, распахивали. А еще здесь рядом аэродром был, его здание до сих пор сохранилось. Сейчас там музыкальная школа, ДОСААФ. А раньше парашютисты здесь садились.
1950-х , сделанный в этих местах" title _">1950-х , сделанный в этих местах" data-vox="https://static.ngs.ru/news/2021/99/preview/3fa061e0cc1b97b60ebc773592f27eb4058de02b_640_480.jpg" itemprop="contentUrl" >
Вот, к примеру, снимок начала , сделанный в этих местах
Про аэродром рассказывают нам и другие садоводы.
— Рядом взлетная полоса была, — говорит старожил сада Алла Харитоновна. — А здесь, [в районе нашей улицы], стрельбище было, и я постоянно находила гильзы долгое время. Сейчас уже давно не было.
— Алла Харитоновна — ветеран нашего сада, цветовод, каких еще поискать в нашем СНТ, — говорит ее подруга и соседка по саду Любовь. — Это дело ее жизни. Если она день не придет, то звонит, спрашивает, был ли дождь, как и что было. Она завоевывала призы именно как садовод с большим стажем и большой любовью к цветам. У нее мини-коллекции исключительные.
— Я только цветы люблю, — подтверждает сама Алла Харитоновна. — Лично у меня участок с 1971 года. А сад существует с 1947 года.
Домик у Аллы Харитоновны старенький, зато утопает в цветах
Фото: Дарья Пона
Здесь десятки самых разных видов
Фото: Дарья Пона
Под цветы отдана половина сада
Фото: Дарья Пона
— У нас единственная проблема — чтобы эти сады жили, процветали и были раем в центре города. Это основное наше желание, а это лакомый кусочек для нашего градостроительства, — отмечает Любовь. — Поэтому то его сносят, то его отстаивают садоводы. Жить в таких качелях — будет сад или не будет сада — очень тяжело.
Любовь и Алла Харитоновна живут на соседних улицах, обмениваются саженцами. Нас приглашают на чай, и отказаться невозможно.
Так выглядит участок Любови Пономарёвой. Газон кажется идеальным, словно над ним работали профессионалы
Фото: Дарья Пона
— У меня цель — создать малоуходный сад. Он подразумевает, что растения зимостойкие, — объясняет нам Любовь. — Сейчас по газону нужно только раз в неделю машинкой пройтись. А если бы была земля? Я второй год готовлю под газон следующий участок, и это только тяпка, тяпка, тяпка или работа руками. Нужно всё многолетнее убрать, чтобы газон посадить. У меня осталась только 1/4 неосвоенная, и то только потому, что мы скважину там сделали, хотим домик поставить, и там будет плакучая шелковица.
Фото: Дарья Пона
Шелковицу Любовь выбрала плакучую, этот сорт хорошо зимует в Челябинске. Говорит, идею подсмотрела у Романа Нагуманова, он известный среди садоводов специалист по экзотике.
— У него с 2013 года растет шелковица, — рассказывает Любовь. — У него все экзотические растения зимуют, и шелковицу он один из первых начал продавать. У меня это вкус детства. Я была в Ставропольском крае, на родине матери, и помню, как мы залазили на это дерево, потом все черные, чумазые спускались. Вкусно! Это воспоминание очень яркое.
Пока шелковица коротает время в теплице — в ожидании, когда можно будет переехать на постоянное место.
Любовь проводит в саду очень много времени, а опытом и лайфхаками делится в инстаграме
Участок и правда пришлось расчищать, подтверждает Любовь.
— В семье моего мужа этот сад с 1947 года. Здесь бабушка выращивала цветы и с помощью этого кормила две-три семьи. У нее грядка пионов была шесть метров, — рассказывает хозяйка. — Она выращивала пионы, гладиолусы, продавала их на рынке. И она кормила во все голодные годы семью. Машину потом купили — с помощью остальных, конечно, но бабушка была стержнем. Она прожила 99 лет! До 100 лет она несколько месяцев не дожила и всё время была на земле.
Сейчас на участке нет больших деревьев, и это не случайность
Фото: Дарья Пона
— Раньше и у нас исполины были, но сады очень больные. Вы посмотрите на деревья вокруг — и сухие ветки есть, и многое другое. Сады же старые, бактерий много. Мы лечили свои до последнего, — рассказывает Любовь. — А поколение раньше было такое… Например, у нашего папы был принцип: если упало, проросло, значит, ему здесь и место. Это поколение, которое видело голод. Они пережили всё это, и каждый росток для них был важен.
А вот Любовь ставку делает на эстетику.
— Только надо до этого дойти, — добавляет Алла Харитоновна.
Фото: Дарья Пона
— Гортензия цветет поздно, и чтобы не было огрызков, я заполнила пространство вокруг цветами, — объясняет Любовь. — Они сейчас отвлекают внимание на себя, но и гортензия уже набирает цвет.
И она сама, и Алла Харитоновна заверяют: вопреки множеству советов, для гортензии необязательно покупать верховой торф и маяться с дорогими удобрениями. Главное — брать нужные сорта (метельчатую гортензию).
— Я лично копаю яму, туда кидаю хвойную труху — у меня есть можжевельники, туйка, — добавляет Алла Харитоновна. — Перекапываю, и всё.
Зайцы посадили в ряд несколько деревьев. Затем между каждыми двумя посаженными деревьями посадили еще по одному. Затем эту операцию проделали еще дважды. В результате в ряду оказалось посажено 97 деревьев.
Сколько деревьев было посажено в начале?
Уже всю голову сломали. Понятно, что это арифметическая прогрессия и через Х задача решается за несколько минут.НО, ребенок у меня только в 4 кл., и это олимпиадная задача. То есть решение должно быть без Х.
Подскажите, как это упростить.
Подготовительные курсы 9-ки? :gy:
а почему 13 то? это посколько они впхихивали деревьев чтобы до 97 догнать? 40 было у меня получается
11///11///-это один десяток 4*9=36
и плюс 11///11 это последние семь.4
итого 40
Когда посадили деревья между соседними, количество промежутков увеличилось в 2 раза, потом ещё в 2 и ещё в 2, т.е в 8 раз. Деревьев 97, значит промежутков 97-1=96, 96:8=12 - промежутков было изначально, а деревьев значит на 1 больше, 12+1=13
Условие задачи
Антон и Миша считают деревья, растущие вокруг пруда. Они двигаются в одном направлении, но начинают счет с разных деревьев. То дерево, которое Миша назвал двадцатым, для Антона оказалось четвертым, а дерево, которое Миша назвал десятым, для Антона оказалось сорок шестым. Сколько деревьев растет вокруг пруда?
Решение задачи
Нарисуем круг (пруд) и два дерева из задачи. Пусть нумерация Антона будет внутри круга, нумерация Миши — снаружи. Сначала дадим возможность Антону посчитать часть деревьев, а затем попросим Мишу посчитать оставшиеся.
Определим, сколько деревьев насчитал Антон от 4-го дерева до 46-го (включая и 4-ое, и 46-ое).
46 — 4 + 1 = 43 дерева.
(Напоминаю, что когда мы считаем, например, столбы от 5 до 10, то получаем не 10 — 5 = 5 столбов, а на 1 больше, т.е. 6)
Определим, сколько деревьев насчитал Миша.
20 — 10 + 1 = 11 деревьев.
Остается сложить 43 и 11 (получаем 54) и вычесть 2, поскольку оба граничных дерева посчитаны по два раза.
43 + 11 — 2 = 52 дерева.
Ответ: 52 дерева
Записывайтесь в мой математический кружок в Новых Черемушках
- Ваш ребенок учится в 3 классе?
- Вы через год планируете поступать в сильную гимназию (ЛИТ 1533, 1534, 1543, 1514, 2007 и другие)?
- Вы живете неподалеку от м. Новые Черемушки?
Записывайтесь в мой математический кружок или в мини-группу на следующий учебный год.
Иван Толстой: Пять последних лет в нашей программе звучали записки Марины Ефимовой, составившие за это время полноценную и весьма объемную книгу. Названия у записок не было, Марина так и не позаботилась об общем заголовке. И вот теперь Марина Михайловна ушла. Но до последних дней она напряженно и всегда аккуратно работала. Ее никогда не нужно было ждать, напоминать ей о каких-то договоренностях. Более аккуратного автора – еще поискать. Марина Ефимова готовила главы книги (как и все вообще свои передачи) наперед, заранее, предвидя малейшие помехи. Сделать удобно редактору (и вообще – другому человеку) входило в ее понятие чести. Так и с последней написанной ею главой: она прислала ее раньше срока, на всякий случай, не допуская цейтнота. Я прочел главу и утвердил. (Боже, что мне приходится произносить: я всего лишь выпускающий редактор у нее, у мастера!) И она записала. И скончалась.
Порог времени
но это ли не чудо – что в дикой природе приманкой является такой неопределённый и неопределимый феномен, как красота?!
Читая роман в юности, я забывала, что гиацинты цветут ранней весной, а лилии - в середине лета. Не знаю, может ли, действительно, цветочный запах убить человека, но, вообще говоря, в гиацинтах и восточных лилиях (с их сильными дурманящими ароматами) я вполне могу заподозрить отравителей.
Именно цветы были моей садоводческой страстью, и вообще – всё цветущее. Краски цветов казались мне особенным чудом природы - как у бабочек и птиц, с той приятной разницей, что цветы не улетают. Однажды нашла об этом строчки Ахматовой:
И анютиных глазок стая
Бархатистый хранит силуэт.
Это бабочки, улетая,
Я знала, разумеется, что краски имеют в природе практическую цель: у птиц приманка самок, у цветов - насекомых, но это ли не чудо – что в дикой природе приманкой является такой неопределённый и неопределимый феномен, как красота?!
В юности я любила цветы ревниво и была обескуражена высокомерным эссе Честертона
Я была возмущена и считала, что в этом эссе знаменитый парадоксалист проявил литературную беспомощность: почему, чтобы воспеть овощи, непременно надо обругать цветы?! Это нечестный приём – возвысить красоту одного (растения ли, человека ли) за счёт принижения внешности другого. Конечно, я давно простила Честертона, тем более, что в других его эссе есть несколько эмоциональных пассажей о розах:
Да, розы обладают тайной силой — даже имена их связаны с их сутью, чего почти не бывает у нас, людей. Но роза и сама грозна и царственна; войдя в прекрасный дом человека, она не сложила оружия, словно вельможа кватроченто в пурпурном плаще, с острой шпагой. Ведь её шпага — шип.
«. Правда, нет в нем бледных лилий, горделивых георгин,
Только пёстрые головки поднимает мак один.
Да подсолнечник у входа, словно верный часовой,
Поэт Алексей Константинович Толстой, вдруг, обессмертил луговые колокольчики – своей любовью, жалостью, раскаянием:
«Конь несет меня стрелой
На поле открытом,
Он вас топчет под собой,
Бьет своим копытом.
Колокольчики мои, цветики степные,
Не кляните вы меня,
Это стихотворение (и вообще замечательное) до слёз волнует неожиданной силой сострадания к полевым цветам – словно к народу, попавшему под копыта истории.
Это стихотворение (и вообще замечательное) до слёз волнует неожиданной силой сострадания к полевым цветам – словно к народу, попавшему под копыта истории
Очень мне любопытна поэтическая судьба герани. У Пастернака в одном из очаровательно-грустных его стихотворений герань – узница. зимы, одиночества, домашнего затворничества:
«Снег идет, снег идет,
К белым звёздочкам в буране
Тянутся цветы герани
А у Блока герань – неожиданно - соблазн:
«В сыром ночном тумане
На красный свет огня,
О, друг, здесь цел не будешь,
Скорей отсюда прочь!
Доедешь, все забудешь,
Доедешь, канешь в ночь.
В тумане да в бурьяне,
Гляди, продашь Христа
За жадные герани,
Старик-южанин доживает свой век в пансионе у живописной реки, с несколькими старыми дамами и чернокожим работником Руби. Руби занимается домом, дряхлеющим вместе с обитателями, и возит старика на рыбалку. Дамы едят свежую рыбу и щебечут, что такой улов требует настоящего мужчины. Старик живёт и не знает, что счастлив. А потом заботливая дочь забирает его к себе в Нью-Йорк, в квартиру на шестом этаже кирпичного дома, где из окна виден только другой кирпичный дом, стоящий так близко, что жильцы могут переговариваться друг с другом.
Дом родной
Всё неправильно, уродливо, суматошно в новой жизни старика, люди вечно торопятся и не понимают, что значит вежливая беседа. Негры, которых он дома отечески любил, потому что они знали своё место, здесь, в Нью-Йорке, ведут себя, как белые, и даже панибратски хлопают его по плечу. От всего этого у старика постоянно стоит ком в горле. Единственное светлое напоминание о прежней жизни - горшок с геранью, который в доме напротив выставляют в окне в 10 утра и убирают в 5:30 вечера. Правда, дома на Юге герань была пышная, яркая, а тут – чахлая, похожая не на цветок, а на больного, которого вывозят каждое утро на солнышко. Но старик рад и такой, и каждый день с волнением ждёт её появления.
Всё-таки поразительно, какие сильные чувства вызывают цветы, каким неожиданным образом возбуждают воображение:
«Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Это Пушкин, а столетие спустя Ходасевич пишет:
«Я вспоминаю: мне обещаны –
Последний, примирённый день,
И в небе огненные трещины,
Умирающий Тургенев просил привезти ему из России кисть сирени. И у многих эта любовь прорывалась перед смертью или в мыслях о смерти. Молодой Набоков написал в 1927-м, в Берлине:
«. Но сердце, как бы ты хотело,
Чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела,
Гёте так любил фиалки, что повсюду рассеивал их семена, которые носил в карманах. Немецкие садоводы посвятили поэту три новых сорта садовых фиалок: черный – Фауст, красный – Мефистофель и голубой – Маргарита.
Отвратительные, тревожные жёлтые цветы. Чёрт знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются весной в Москве
Даже в наше неромантическое время у некоторых стран остались свои национальные цветы. Вереск, например, считается национальным цветком Норвегии, а в Америке у каждого штата свой цветок: у Аляски – незабудка, у Канзаса – подсолнух, у Индианы - пион, и так у всех пятидесяти.
Моим аленьким цветочком был собственный садик. Я мечтала об этом всю жизнь, и когда мне уже было сильно за 60, судьба дала мне шанс. Мы с моим мужем Игорем Ефимовым купили дом в провинции, в штате Пенсильвания. Дом только что выстроили, и за ним поднимался пустой пологий холм, упиравшийся в лес. А перед ним спускался маленький, но довольно крутой склон, упиравшийся в дорогу. Оба совершенно голые – сажай не хочу. Одарив землей, судьба не снабдила меня ни соответствующими деньгами, ни, главное, - свободным временем. Времени было мало, знаний еще меньше, а опыта никакого. Но я с любительским пылом кинулась сажать, сажать и сажать.
Моим аленьким цветочком был собственный садик. Я мечтала об этом всю жизнь, и когда мне уже было сильно за 60, судьба дала мне шанс.
Главным персонажем в истории нашего сада была соседка Флосси, которая въехала, как и мы, в новый дом и с которой мы вместе обживали наши сады. Ради экономии мы сделали один общий заказ в садоводство на первые растения (я – на кусты форзиции, шиповника, гортензий). И еще - на саженцы боярышника – Washington hawthorn - для живой изгороди между нами и Флосси, чтобы не ставить забор. Нам прислали всё вместе в виде тонких неотличимых друг от друга веточек с корешками. И хотя каждая веточка была в отдельном целлофановом пакете, мы кое-что перепутали и потом обнаруживали у себя на участках сюрпризы. Мы с Флосси одновременно всё сажали, поливали и с волнением следили за тем, как приживаются наши посадки. Мы вообще по-соседски подружились – с ней и с ее мужем Дэном, на 20 лет старше Флосси – нашим ровесником. Это была интересная пара.
Если услышите крики из нашего дома, не обращайте внимания. Полицию вызывайте, только когда услышите стрельбу
Дэн был на редкость начитан и оборудовал у себя в подвале солидную библиотеку. Читал он только мемуары и исторические книги (в том числе, о Советском Союзе), но его взгляд на историю первым делом искал врагов и друзей. Он всегда яростно был на чьей-то стороне. Игорю было с ним неинтересно, Дэн заметил это и обиделся. Зато со мной (поскольку я сильно поднаторела в американской истории, работая на радио) он мог проговорить полчаса подряд, стоя в саду или у них за домом за вечерним бокалом вина. Дэн легко переносил моё косноязычие, и мы с обоюдным жаром обменивались впечатлениями от прочитанных книг. Но испытанием для меня были воспоминания самого Дэна о его профсоюзной деятельности. Они состояли из воодушевлённых рассказов о встречах с никому не известными местными профсоюзными боссами. В рассказах проскакивали намеки на вынужденные отношения с криминальными структурами, и в воздухе начинало попахивать мафией, нераскрытыми убийствами, и всплывала судьба знаменитого профсоюзного босса Джимми Хоффа – тоже ирландца, бесследно исчезнувшего в 1975 году.
Еще одной неприятной неожиданностью оказался боярышник на границе наших с Флосси владений. Его кусты выросли в деревца, усеянные весной белыми мелкими цветами, зимой – красными ягодами и круглый год - страшными шипами размером со штопальную иглу. И однажды, через девять лет после посадки, этот шип вонзился в лапу Чарли – собаки Флосси и Дэна и моего любимца. Я узнала об этом позже, уже со слов Флосси. Они с Дэном не решились взять плоскогубцы и вытащить шип, а повезли собаку к ветеринару, который сделал операцию под наркозом, укол от столбняка, повторный визит. все это стоимостью, несоизмеримой со здравым смыслом и с моими возможностями. Я была расстроена и смущена, но не настолько, чтобы предложить Флосси оплатить эти медицинские излишества.
История самой Флосси была рассказана мельком, но всё же рассказана. Девчонкой ее изнасиловали. Она слишком поздно поняла, что беременна, и ей пришлось рожать. На ребенка (мальчика) она не могла даже смотреть и отказалась от него. И тогда его усыновила ее родная сестра – не намного старше. С сыном Флосси виделась несколько раз в жизни, с сестрой – почти так же редко. Но когда серьёзно заболел Дэн, трезвая Флосси сказала мне, что после того, как он умрёт, она переедет жить рядом с сестрой, и они уже приискивают там ферму. Мне очень хотелось познакомиться с этой женщиной, её сестрой, но она так ни разу и не приехала – за все 15 лет, что мы с Флосси жили рядом.
Флосси компенсировала для себя драму с ребенком самым многотрудным и благородным образом. Будучи уже замужем за Дэном, она стала няней четверых детей жившей по соседству матери-одиночки, и растила их всех, пока они не стали подростками. Выросшие питомцы иногда навещали её, и мы с ними познакомились. Было очевидно, что они любили свою остроязыкую няню-командиршу, и она вся сияла при них и гордилась ими, как собственными детьми.
Моей роковой ошибкой оказалась форзиция – прелестный весенний куст, усыпанный мелкими жёлтыми цветами. Я высадила эти кусты на склоне у дороги, они разрослись каскадом и в какой-то момент стали заслонять Дэну вид при выезде на улицу, если он выезжал задом наперёд. А он всегда выезжал задом наперёд. Флосси как-то мельком упомянула об этом, и мы тут же подстригли кусты. Но, вероятно, недостаточно.
За 15 лет мы все сильно изменились. Игорь и Дэн – оба - тяжело болели. Игорь болел терпеливо и необременительно для окружающих, а Дэн болел гневно, с яростью на врачей, на законы, на медицину вообще, и на Флосси, и как оказалось, на меня. Прошлой весной он как-то позвонил, чего давно не случалось. Я только начала спрашивать о его самочувствии, как он, перебив меня, заговорил голосом судебного обвинителя. Несколько минут назад из-за моей форзиции он чуть не врезался в проходившую по улице машину, что накладывает на меня, по сути, уголовную ответственность. К тому же на днях он из-за меня упал, потому что Чарли рванулся ко мне и Дэн не удержал его на поводке. К тому же. тут мне припомнился и шип боярышника в лапе у Чарли, и мышиный горошек, из-за которого Флосси затеяла дорогостоящую переделку их склона, устроив его террасами, выложенными каменным бордюром. В каскаде обвинений я не всё понимала – не фабричные выражения (их учишься понимать первыми), а сложные, местные. В конце страстного монолога Дэн потребовал срубить деревья боярышника и предложил купить у нас кусок склона перед домом, чтобы он мог выкорчевать все форзиции. Вечером Флосси прислала по электронной почте записку, чтобы я ничего пока не рубила, но ей не звонила – дабы не нарваться на новую неприятность. После этого ни Дэн, ни Флосси не сказали с нами ни слова и перестали здороваться при случайных встречах, да мы практически больше и не виделись. А я, каждое утро выглядывая в сад, смотрела на него с ужасом – как на собственное преступление.
Осенью умер Игорь.
Свои комнатные растения я все раздала, оставила себе только старую герань, которую вырастила из веточки, отщипнутой лет тридцать назад от чужой герани. Она у меня странная – помесь комнатной с ампельной, то есть ползучей. Но я привязываю ее к палке, и она стоит и цветет, как деревце – всем на удивленье. Правда, в последнее время мне стало тяжело за ней правильно ухаживать, и она болеет. Так и понятно: ей за тридцать, мне за восемьдесят. Пора.
Читайте также: