Дерево посадим под окном вырастет оно большое с дом и снегова
Добавил пользователь Алексей Ф. Обновлено: 19.09.2024
Что за зима?
Голые крыши,
В комнатах тьма,
горбятся лыжи.
Что за зима?
Пылью насыщена,
Точно сума
старого нищего.
Улицы месят
чёрное месиво.
Небу невесело,
сердцу невесело.
Окна больниц
светом белёсым
Тянутся вниз,
в вечную осень.
Глухо молчу
сутками целыми.
Снега хочу
белого-белого.
***
Снег под ногами цвета
Пересинённых простынь,
Люди идут с работы,
Люди идут домой,
Люди идут с работы —
Думаешь, это просто?
Это большое дело —
Круг завершить дневной.
Галки кричат на крышах,
Сумерки лица лижут…
Свет, фонари, зажгите,
Окна, проститесь с тьмой!
Люди идут с работы
В Раменском и в Париже,
И по моей Садовой
Люди идут домой.
Чувствуешь, что за сила?
Снег всё темней и дымней…
Слышишь, как льётся топот,
Словно прибой морской.
Это идёт с работы,
Воздух вдыхая зиминй,
Праздничный и усталый
Труженик —
род людской!
***
Схвачен снег ледком немного,
И блестит под солнцем путь.
Далеко видна дорога.
Я иду. Прости. Забудь.
Вечер зимний. Тихий вечер.
За рекой собачий лай…
Белый путь едва намечен.
Не прощай. Не забывай!
СОСНЫ В СНЕГУ
Вот оно, вот оно, вот оно снова,
Белое полымя края лесного!
Сосны в снегу, сосны в снегу
И огоньки на другом берегу.
И целина тишины непочатой,
Заячьих лап воровском отпечаток,
Звёздная россыпь на синем лугу,
Сосны в снегу…
Звякнули ветки, рванулись ли лыжи?
Песня ль взметнулась? Прислушайся.
Слышишь?
Кто это белый застыл на бегу?
Сосны в снегу.
Что это? Скрипнули валенки где-то…
Чья это молодость ходит по свету?
Чья она? Чья? Разглядеть не могу.
Сосны в снегу. Сосны в снегу…
***
Вот и вынесли елку,
Вот и праздника нету,
И убрали надолго
Все игрушки в пакеты
И в коробочках разных
Их на шкаф положили,
Чтоб с надеждой на праздник
Даже взрослые жили.
СНЕГ ВАЛИТ…
Снег валит, снег валит,
Унывать не велит.
Снег летит, как живой,
Над моей головой.
Над потухшим огнём,
Над непрожитым днём…
Пухом снег, пеленой
Над могилой родной,
Над печалью земной,
Надо мной, надо мной…
Снег летит, снег блестит,
Ни о чём не грустит,
Шелестит за плечом —
Ни о чём, ни о чём…
Так лети же, лети,
Заметая пути,
Засыпая леса,
Унося голоса!
Так бунтуй, обнимай,
Так бинтуй, пеленай,
Чтоб дорога была
Как бумага бела,
Чтобы жизнь, как тетрадь,
Начинать,
Открывать,
Седине вопреки —
С новой
с Красной строки!
***
О господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня.
Об этом в книгах девочки читают,
Старухи плачут, греясь у огня.
И мать семьи, живущая как надо,
В надёжном доме, где покой и свет,
Вздохнёт, следя, как меркнут туч громады:
И всё как надо, а чего-то нет.
Есть нежность, верность есть, но ежечасно
Никто коротких, трудных встреч не ждёт,
Никто тебя за счастье, за несчастье,
Как зло, как наважденье, не клянёт.
Не довелось… Вздохнёт, а тучи тают,
Горит закат на самой кромке дня…
О господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня, —
Неотвратимо, с яростной тоскою,
С желаньем мстить, как первому врагу.
…Должно быть, я любви такой не стою,
Раз на неё ответить не могу.
***
Там, где, глотая разрежённый воздух,
Стоят деревья в неудобных позах,
Напрягши корни, чтобы не упасть
С обрыва вниз,
как поняла я власть
Над нами всеми — деревом, и мною,
И самой тонкой травочкой земною,
Не просто власть — могущество земли.
Вот так мы все: вцепились, как смогли,
В неё, и к свету тянемся, и жаждем
Подольше продержаться, и отважно
Ещё мечтаем вечность прихватить,
И рвёмся к ней:
свершить, достичь, открыть…
Шлём ветви вверх, корней ослабив бденье,
И — будь он проклят, чёрный свист паденья!
***
Поют, поют, поют —
Плывёт многоголосье.
А может, не поют,
А бродит в чанах осень?
А может, не поют,
А горы небо славят?
Поют, поют, поют,
Как жизнь на карту ставят,
Как защищают честь,
Как храбрость чтут до гроба…
И каждый голос здесь
Живёт судьбой особой,
И каждый к сердцу льнёт,
С ползучим хмелем схожий,
И эхо всех высот
Многоголосье множит.
Поёт, поёт, поёт
Здесь каждый камень древний,-
Ты слышал, как поёт
Грузинская деревня?
ВОСТОК
Он казался далёким туманным преданьем,
Песней, долгой, как путь сквозь пустые пески,
Он, как точная пуля, прямым попаданьем
Поражал острием своей древней тоски.
И люди шли испить его печали
К истоку дня, к ветхозаветным снам.
Восток. Он был за солнцем, там, вначале,
Где запах первых кущ вдыхал Адам.
Отведавший хоть раз такой отравы
Уже никак забыть его не мог,
В снегах Сибири, в мексиканских травах
Горючий жар ему подошвы жёг.
И он не звал ни серых, ни зелёных,
Ни синих глаз. Повсюду с этих пор
Преследовал его неутолённый
Иссиня-чёрный, непроглядным взор.
……………………………
Небо медленно меркнет у нас за плечами,
Лишь Масис, как светящийся купол, встаёт.
Ты смеёшься, мой милый, а взгляд твой печален,
И покоя мне эта печаль не даёт.
КАМНИ
Камии бывают разные:
Мёрзлые, в белом инее,
Красные, обожжённые,
Смутные, сизо-синие.
Камни бывают добрые,
Властные и бессильные,
Камни бывают тихие,
Словно плита могильная.
Камни бывают злобные,
Наглые, лупоглазые,
Камни бывают подлые —
Те, что лежат за пазухой…
Рыжие, изначальные,
Камни здесь пахнут древностью
И укоряют путника
В суетности и бренности.
Тихо иду над пропастью,
Время в оцепенении —
Только река ворочает
Камни твои, Армения.
ХУДОЖНИК
ЕРЕВАНСКОЕ УТРО
СТАРЫЙ БАЗАР
Гортанным криком надрывая глотки,
Живёт базар привычной жизнью старой,
И, как всегда, перебирает чётки
Слепой старик на краешке базара.
А полдень пахнет чесноком и мятой,
Пьянит маджаром, жжёт, как перец горький,
Течёт, как персик, каблуком примятый,
И холодит ледком арбузной корки,
Гудит, жужжит, как мухи над изюмом,
Сжимает горло песнями скитальцев,
Хрустит редиской под здоровым зубом,
Шуршит шершавой кожей старых пальцев,
Что косточки отсчитывают чётко,
Как времени короткие удары…
Сидит старик, перебирая чётки.
Слепой старик на краешке базара.
Муж и жена
Новые участники
Дни рождения
Именинники
Дневники
Кто любит Ирину Снегову? Какие любимые её стихи?
Сама виновата.
Когда началось оно –
В детстве когда-то.
Упала? Бежала?
Сама виновата.
Побили ребята?
Сама виновата.
Подохли котята?
Сама виновата.
Все в лоб да в упор, -
Как кирпич, угловата–
Лезть с завучем в спор!
Брось, сама виновата…
… Рыдаешь до света?
По Дуньке – награда,
Сама виновата:
Влюбилась в кастрата!
Все ищешь Сократа?
Плюнь – сердца растрата….
И в каждом разрыве –
Сама виновата.
Не все уж так свято,
Живем не на небе…
Сама себе каторжный
Выбрала жребий,
Ходи как с рукою
За каждой строкою.
Небось, трудновато?
Сама виновата.
Властей не гневи,
Пооглядчивей стоит,
Сонет – для любви,
А для крови – историк…
Быт вытянул силу,
Весь век до упада!
Сама виновата.
Не топишь собрата,
Живешь небогато –
Сама виновата,
Сто раз виновата.
Вагоны лопочут –
Зачем ты, куда ты?
Ведь ты, между прочим,
Сама виновата.
Рыдают сонаты –
Сама… виновата…
Хохочут плакаты –
Сама! Виновата.
И свищет и хлещет,
Как из автомата,
Зловеще и веще:
Сама виновата!
… Сквозь благовест рая,
Сквозь ада набаты
Услышу, я знаю, -
Приснился бы ! Хоть мельком, в кой-то раз…
Как странно явь господствует над снами,
Что снятся нам обидевшие нас
И никогда — обиженные нами.
Из гордости… Не снятся нам они,
Чтоб нашего смущения не видеть…
А может быть, чтоб, боже сохрани,
Нас в этих снах случайно не обидеть!
Сведений о ее жизни крайне мало. Родилась в Курске 12 апреля 1922 года в семье профессиональных революционеров и научных работников. Окончила литинститут им. , переводчик со многих языков народов СССР. Скоропостижно скончалась в 1975 году, и только совсем недавно стало известно, когда — 14 июля.
Хоронили ее без панихиды, без речей и литераторских поминок, согласно её просьбе. Доподлинно неизвестно даже, где похоронена. Кто-то пишет, что на Ваганьковском, кто-то — на Хованском, Введенском…
Узнав о своем неизлечимом диагнозе, она практически не выходила на люди, проводила все дни на маленькой даче в Малеевке. Может быть, хотела, чтобы запомнили ее нестарой, красивой женщиной… Ведь всю жизнь поэтесса писала тихую женскую лирику, нежную, проникновенную, бессмертную.
Не было в 60-е годы тех, кто не знал бы ее стихов, стихов о любви. Ими зачитывались, переписывали в тетради, заучивали наизусть, над ними плакали. Она, подобно Веронике Тушновой, умела просто и мягко говорить о самом сокровенном. Ее любили. Ее помнили…
Ирина Снегова… Она достойна того, чтобы о ней не забывали, как и о её творчестве поэта.
Любовь
У нас говорят, что, мол, любит и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет.
А помню, старуха соседка — короче,
Как встарь в деревнях говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже,
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника-мужа,
Как век он не мог на неё насмотреться.
— Поедет он смолоду, помнится, в город,
Глядишь, уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь, чего, мол, управился скоро?
Не скажет… Но знаю: меня ему жалко.
Зимой мой хозяин тачает, бывало.
А я уже лягу, я спать мастерица.
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет под ним половица,
И сядет к огню в уголке своём тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек.
Дай Бог ему отдыха в царстве небесном!
И тихо вздыхала: жалел меня очень.
В ту пору смешным мне всё это казалось.
Казалось, любовь чем сильнее, тем злее.
Трагедии, бури… Какая там жалость!
Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?
Недавно, больная, бессонницей зябкой
Я встретила взгляд твой — тревога в нём стыла.
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка —
Как верно она про любовь говорила!
Опозданья
Всё приходит слишком поздно:
Мудрость — к дряхлым, слава — к мёртвым,
Белой ночи дым беззвёздный
В небе, низко распростёртом,
К нам с тобой, идущим розно.
Всё приходит слишком поздно:
Исполнение — к желанью,
Облегчение — к недугу.
Опозданья, опозданья
Громоздятся друг на друга…
Сизый свет течёт на лица,
Купола, ограды, шпили…
Снится, может? Нет, не снится.
Вот он, город-небылица,
Мы одни из прочной были —
Взгляды тусклы, лица постны.
Всё приходит слишком поздно:
К невиновным — оправданье,
Осуждение — к убийце.
Опозданья, опозданья,
Век за них не расплатиться.
А мечтали! Жадно, слёзно
Здесь, вдвоём, свозь все запреты…
Всё приходит слишком поздно,
Как пришло и это лето.
Грустно невских вод теченье,
Время дышит грузно, грозно.
Слишком позднее прощенье…
Всё приходит слишком поздно.
Нежность
Вот плетётся он по синим лужицам,
Маленький, как ласка и хорёк,
То вдруг в самой давке обнаружится,
То, ищи-свищи, пропал зверёк.
Сложно с ним. Он рвётся в дом с поспешностью
И бежит — запри хоть сто раз дверь!
Прихотлив и тих. Прозвали Нежностью.
Трудно культивируемый зверь.
То скулит, один оставшись надолго,
То при всех вас схватит (эх, зверьё!)
Душит он, и сквозь слезу, сквозь радугу,
Каждый видит, как под смерть, своё.
Как его уймешь! Одни с ним маются.
А другие — этим жизнь легка —
Тихим браконьерством занимаются,
Убивая этого зверька.
О господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня.
Об этом в книгах девочки читают,
Старухи плачут, греясь у огня.
И мать семьи, живущая как надо,
В надёжном доме, где покой и свет,
Вздохнёт, следя, как меркнут туч громады:
И всё как надо, а чего-то нет.
Есть нежность, верность есть, но ежечасно
Никто коротких, трудных встреч не ждёт.
Никто тебя за счастье, за несчастье,
Как зло, как наважденье не клянет.
Не довелось… Вздохнет, а тучи тают,
Горит закат на самой кромке дня…
О, господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня, —
Неотвратимо, с яростной тоскою,
С желаньем мстить, как первому врагу.
… Должно быть, я любви такой не стою,
Коль броситься ей в ноги не могу.
Мне снился сон…
Мне снился сон: под звездной рябью,
Как в поле крест, стою одна я
И проклинаю долю бабью,
За всех живущих проклинаю.
За тех, кто плачет ночь в обиде,
За тех, кто в крик кричит, рожая,
За тех, кто слез своих не видит,
Весь век в дорогу провожая.
За стервенеющих на кухне,
За увядающих до срока,
За тех, чей праздник рано рухнет,
Чья удаль облетит без прока.
За беззаветных и кричливых,
Земных забот хлебнувших вволю,
За несчастливых и счастливых
Я проклинаю бабью долю.
За всех, рожденных с искрой божьей,
Чтоб век тянуть упряжку рабью,
За всех, кто мог бы — да не сможет,
Я проклинаю долю бабью!
Проснулась я от плача дочки,
Вставало солнце в чистом небе,
Благословляя мой бессрочный,
Мой трудный, мой прекрасный жребий.
Ири́на Анато́льевна Сне́гова (12 апреля 1922 года — 14 июля 1975 года) — поэтесса, переводчик. Родилась 12 апреля 1922 года в Курске.
В 1944 г. поступила в Литературный институт им. Горького при ССП. Занималась в семинарах И. Л. Сельвинского и В. К. Звягинцевой. В институте была персональной стипендиаткой – получала стипендию имени Крылова. Окончила институт в 1948 г. с отличием.
Умерла в 1975 году от рака лёгких в Москве. Похоронена на Ваганьковском кладбище, по желанию семьи — без панихидных речей в Малом зале Центрального Дома литераторов, без писательских поминок.
.jpg)
Содержание
Стихи
Издания
О ней
Мне запомнилось, что гроб, в котором упокоилось тело поэтессы, был обтянут белым шелком. Обычно писателей хоронили в гробах, обтянутых черно-красным. По-моему, это была весна, под ногами хлюпала кладбищенская глина, замешенная в кашу с прошлогодними листьями, а за гробом, который везли на ржавой каталке дюжие похмельные Хароны, шел муж поэтессы и, кажется, ее дочь (я не уверен в этом), а также великий переводчик и жизнелюб Лев Гинзбург, небольшого росточка, но очень упитанный и обаятельный, вместе с дочерью Ирен и ее мужем Сашей, и я — как почти официальный представитель московских поэтов. Перед тем как гроб скрылся в мокрой вселенской глине, все помолчали. Ирина Анатольевна умерла быстро, у нее оказался рак легких, о чем даже не подозревали блатные врачи бездарной, но престижной когда-то поликлиники Литфонда.
Так проходит земная слава, как говорили древние на своей меднозвучной латыни.
Читайте также: