Не изменить цветам что здесь цветут
Добавил пользователь Владимир З. Обновлено: 18.09.2024
Семимиллионный город не станет меньше, если один человек из него уехал. Но вот один человек из него уехал, и город огромный вымер и опустел. И вот я иду по этой пустой пустыне, куда я иду, зачем я иду, не знаю, который уж день вокруг никого не вижу, и только песок скрипит на моих зубах. Прости, о семимиллионный великий город, о семь миллионов добрых моих сограждан, но я не могу без этого человека, и мне никого не надо, кроме него. Любимая, мой ребенок, моя невеста, мой праздник, мое мученье, мой грешный ангел, молю тебя, как о милости, — возвращайся, я больше ни дня не вынесу без тебя! (О Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, ну, что тебе стоит, Господи, сделать так!) И вот я стою один посреди пустыни, стотысячный раз повторяя, как заклинанье, то имя, кот орое сам я тебе придумал, единственное, известное только мне. Дитя мое, моя мука, мое спасенье, мой вымысел, наважденье, фата-моргана, синичка в бездонном небе моей пустыни, молю тебя, как о милости, — возвратись! (О Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, о Господи, сделай так, чтоб она вернулась, ну, что тебе стоит. Господи, сделать так!) И вот на песке стою, преклонив колена, стотысячный раз повторяя свою молитву, и чувствую — мой рассудок уже мутится, и речь моя все невнятнее и темней. Любимая, мой ребенок, моя невеста (но я не могу без этого человека), мой праздник, мое мученье, мой грешный ангел (но мне никого не надо, кроме него), мой вымысел, наважденье, фата-моргана (о Господи, сделай так, чтоб она вернулась), синичка в бездонном небе моей пустыни (ну что тебе стоит, Господи, сделать так)!
Кто-нибудь утром проснется и ахнет.
Кто-нибудь утром проснется и ахнет, и удивится — как близко черемухой пахнет, пахнет влюбленностью, пахнет любовным признаньем, жизнь впереди — как еще нераскрытая книга. Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет, и удивится — как быстро черемуха чахнет, сохнет под окнами деревце, вьюгою пахнет, пахнет снегами, морозом, зимой, холодами. Кто-нибудь утром совсем не проснется, кто-нибудь тихо губами к губам прикоснется и задохнется — как пахнет бинтами и йодом, и стеарином, и свежей доскою сосновой. В утреннем воздухе пахнет бинтами и йодом, и стеарином, и свежей доскою сосновой, пахнет снегами, морозом, зимой, холодами и — ничего не поделать — черемухой пахнет. Пахнет черемухой в утреннем воздух раннем. Пахнет влюбленностью, пахнет любовным признаньем. Что бы там ни было с нами, но снова и снова пахнет черемухой — и ничего не поделать!
Собирались наскоро, обнимались ласково, пели, балагурили, пили и курили. День прошел — как не было. Не поговорили. Виделись, не виделись, ни за что обиделись, помирились, встретились, шуму натворили. Год прошел — как не было. Не поговорили. Так и жили — наскоро, и дружили наскоро, не жалея тратили, не скупясь дарили. Жизнь прошла — как не было. Не поговорили.
КАК ПОКАЗАТЬ ЗИМУ
…Но вот зима, и чтобы ясно было, что происходит действие зимой, я покажу, как женщина купила на рынке елку и несет домой, и вздрагивает елочкино тело у женщины над худеньким плечом. Но женщина тут, впрочем, ни при чем. Здесь речь о елке. В ней-то все и дело. Итак, я покажу сперва балкон, где мы увидим елочку стоящей как бы в преддверье жизни предстоящей, всю в ожиданье близких перемен. Затем я покажу ее в один из вечеров рождественской недели, всю в блеске мишуры и канители, как бы в полете всю, и при свечах. И наконец, я покажу вам двор, где мы увидим елочку лежащей среди метели, медленно кружащей в глухом прямоугольнике двора. Безлюдный двор и елка на снегу точней, чем календарь нам обозначат, что минул год, что следующий начат. Что за нелепой разной кутерьмой, ах, Боже мой, как время пролетело. Что день хоть и длинней, да холодней. Что женщина… Но речь тут не о ней. Здесь речь о елке. В ней-то все и дело.
Живешь, не чувствуя вериг.
Живешь, не чувствуя вериг, живешь — бежишь туда-сюда. — Ну как, старик? — Да так, старик! Живешь — и горе не беда. Но вечером, но в тишине, но сам с собой наедине, когда звезда стоит в окне, как тайный соглядатай, и что-то шепчет коридор, как ростовщик и кредитор и въедливый ходатай. Живешь, не чувствуя верги, и все на свете трын-трава. — Ну, как, старик? — Да так, старик! — Давай, старик, качай права! Но вечером, но в тишине, но сам с собой наедине, когда звезда стоит в окне, как тайный соглядатай… Итак — не чувствуем вериг, среди имен, среди интриг, среди святых, среди расстриг живешь — как сдерживаешь крик. Но вечером, но в тишине…
Не изменить цветам, что здесь цветут.
Не изменить цветам, что здесь цветут И ревновать к попутным поездам, Но что за мука оставаться тут, Когда ты должен находиться там. Ну что тебе сияние тех планет? Зачем тебя опять влечет туда? Но что за мука… Отвернуться — нет, Когда ты должен задохнуться — да. Но двух страстей опасна эта смесь, И эта спесь тебе не по летам, Но что за мука оставаться здесь, Когда ты должен — там, и только там… Но те цветы… На них не клином свет, А поезда полночные идут. Но разрываться между да и нет, Но оставаться между там и тут. Но поезда… Уходят поезда, И ты еще заплатишь по счетам За все свои не сказанные да, За все свои непрожитые там.
Завидую, кто быстро пишет.
Завидую, кто быстро пишет и в благости своей не слышит, как рядом кто-нибудь не спит, как за стеною кто-то ходит всю ночь и места не находит. Завидую, кто крепко спит, без сновидений, и не слышит, как рядом кто-то трудно дышит, как не проходит в горле ком, как валидол под языком сосулькой мартовскою тает, а все дыханья не хватает. Завидую, кто крепко спит, не видит снов, и быстро пишет, и ничего кругом не слышит, не видит ничего кругом, а если видит, если слышит, то все же пишет о другом, не думая, а что же значит, что за стеною кто-то плачет. Как я завидую ему, его уму, его отваге, его перу, его бумаге, чернильнице, карандашу! А я так медленно пишу, как ношу трудную ношу, как землю черную пашу, как в стекла зимние дышу — дышу, дышу и вдруг оттаиваю круг.
СТАРАЯ ЖЕНЩИНА С АВОСЬКОЙ
А вот явленье грусти бесконечной, хотя на первый взгляд и беспричинной. На остановке где-нибудь конечной старушка из автобуса выходит. Ах, город, эти новые дома, керамика, стекло, и алюминий! Какая пестрота и легкость линий в меняющихся контурах его, какая гамма цветосочетаний! Здесь для примера я бы показал Центральный, скажем, аэровокзал или Дворец для бракосочетаний, куда подъехал свадебный кортеж с девчонкою в одежде подвенечной… Но вот картина грусти бесконечной, когда старушка площадь переходит. Ах, город, все куда-то он спешит, торопится на ярмарки, на рынки, на свадьбы, на рожденья, на поминки, проглатывая прессу на ходу, прижав к себе попутные покупки, нет-нет еще косясь на мини-юбки, как бы стыдясь, что снова уличен в приверженности к моде быстротечной… Но вот картина грусти бесконечной, и я едва не плачу в этот миг, когда старушка площадь переходит, в скрещенье всех событий мировых шагает по дорожке пешеходной, неся свою порожнюю авоську, где, словно одинокий звук минорный и словно бы воробушек озябший, один лежит на донышке лимон.
| Что делать, мой ангел, мы стали спокойней. | 1 |
| МОЕ ПОКОЛЕНИЕ | 1 |
| ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ | 1 |
| Замирая, следил, как огонь. | 1 |
| Светлый праздник бездомности. | 1 |
| Как зарок от суесловья, как залог. | 2 |
| Я люблю эти дни. | 2 |
| Всего и надо, что вглядеться. | 2 |
| ИРОНИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК | 2 |
| Вот приходит замысел рисунка. | 2 |
| Здесь обычай древний. | 2 |
| Что я знаю про стороны света. | 2 |
| Как я спал на войне. | 3 |
| Грач над березовой чащей. | 3 |
| Вы помните песню про славное море. | 3 |
| Не брести мне сушею. | 3 |
| ПЕЙЗАЖ | 3 |
| БЕРЕЗА | 4 |
| ПАМЯТИ РОВЕСНИКА | 4 |
| Люблю осеннюю Москву. | 4 |
| В ОРУЖЕЙНОЙ ПАЛАТЕ | 4 |
| БЕЛЫЙ СНЕГ | 4 |
| БЕЛАЯ БАЛЛАДА | 4 |
| СОН О РОЯЛЕ | 4 |
| КИНЕМАТОГРАФ | 5 |
| ЯЛТИНСКИЙ ДОМИК | 5 |
| ЧЕЛОВЕК, СТРОЯЩИЙ ВОЗДУШНЫЕ ЗАМКИ | 5 |
| Вдали полыхнула зарница. | 5 |
| ГОДЫ | 6 |
| СКВОЗЬ ГОДЫ | 6 |
| ИРИНЕ | 6 |
| Остановилось время. Шли часы. | 6 |
| Есть в музыке такая неземная. | 6 |
| Сколько нежных слов я не сказал. | 6 |
| Снегом Времени вас заносит. | 6 |
| Бывает ли это теперь. | 7 |
| Пред вами жизнь моя. | 7 |
| Давно ли покупали календарь. | 7 |
| Я руку и сердце нарисовал. | 7 |
| Осенняя роща, едва запотевший янтарь. | 7 |
| Падают листья осеннего сада. | 7 |
| А что же будет дальше, что же дальше. | 7 |
| ПОЛНОЧНОЕ ОКНО | 7 |
| Красный боярышник, веточка. | 7 |
| МОЛИТВА О ВОЗВРАЩЕНЬЕ | 8 |
| Кто-нибудь утром проснется и ахнет. | 8 |
| Собирались наскоро. | 8 |
| КАК ПОКАЗАТЬ ЗИМУ | 8 |
| Живешь, не чувствуя вериг. | 8 |
| Не изменить цветам, что здесь цветут. | 8 |
| Завидую, кто быстро пишет. | 8 |
| СТАРАЯ ЖЕНЩИНА С АВОСЬКОЙ | 8 |
| КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ ДЛЯ СЕБЯ | 9 |
| ДОРОГИЕ МОИ МАЛЬЧИШКИ | 9 |
| ЧЕЛОВЕК, ОТЛИЧАЮЩИЙСЯ ЗАВИДНЫМ УПОРСТВОМ | 9 |
| ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ | 9 |
| ОТЕЦ | 9 |
| Горящими листьями пахнет в саду. | 10 |
| Я медленно учился жить. | 10 |
| Темный свод языческого храма. | 10 |
| Море по-латышски называется юра. | 10 |
| Весеннего леса каприччо. | 10 |
| Шла дорога к Тракаю. | 10 |
| Кто-то так уже писал. | 10 |
| БАНАЛЬНЫЙ МОНОЛОГ | 11 |
| ПОСЛАНИЕ ЮНЫМ ДРУЗЬЯМ | 11 |
| АПРЕЛЬ | 11 |
| КАК ПОКАЗАТЬ ВЕСНУ | 11 |
| КАК ПОКАЗАТЬ ЛЕТО | 11 |
| КАК ПОКАЗАТЬ ОСЕНЬ | 11 |
| ВОСПОМИНАНЬЕ О СКРИПКЕ | 12 |
| ВОСПОМИНАНИЕ О МАРУСЕ | 12 |
| Все уже круг друзей. | 12 |
| Как мой дом опустел, все уехали. | 12 |
| ПРОБУЖДЕНЬЕ | 12 |
| ПРОТОРЕНЬЕ ДОРОГИ | 12 |
| ПОПЫТКА УБЫСТРЕНЬЯ | 12 |
| ГИБЕЛЬ `ТИТАНИКА` | 13 |
| Окрестности, пригород — как этот город зовется. | 13 |
| Что-то случилось, нас все покидают. | 13 |
| ПЛАЧ О МАЙОРЕ КОВАЛЕВЕ | 13 |
| ПЛАЧ О ГОСПОДИНЕ ГОЛЯДКИНЕ | 13 |
| Дня не хватает, дни теперь все короче. | 14 |
| Были смерти, рожденья, разлады, разрывы. | 14 |
| ПОПЫТКА УТЕШЕНЬЯ | 14 |
| Я был приглашен в один дом. | 14 |
| ЧЕЛОВЕК, ПОХОЖИЙ НА СТАРУЮ МАШИНУ | 14 |
| ARS POETICA | 14 |
| О СВОБОДНОМ СТИХЕ | 15 |
| В Москве меня не прописывали. | 15 |
| НОВОГОДНЕЕ ПОСЛАНИЕ АРСЕНИЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ ТАРКОВСКОМУ | 15 |
Ну что тебе сиянье тех планет!
Зачем тебя опять влечет туда!
Но что за мука — отвернуться — нет,
когда ты должен — задохнуться — да!
Но двух страстей опасна эта смесь,
и эта спесь тебе не по летам.
Но что за мука — находиться здесь,
когда ты должен там, и только там!
Но те цветы — на них не клином свет.
А поезда полночные идут.
Но разрываться между да и нет.
Но оставаться между там и тут.
Но поезда, уходят поезда.
Но ты еще заплатишь по счетам
за все свои несказанные да,
за все свои непрожитые там!
Не изменить цветам, что здесь цветут
И ревновать к попутным поездам,
Но что за мука оставаться тут,
Когда ты должен находиться там.
Ну что тебе сияние тех планет?
Зачем тебя опять влечет туда?
Но что за мука… Отвернуться — нет,
Когда ты должен задохнуться — да.
Но двух страстей опасна эта смесь,
И эта спесь тебе не по летам,
Но что за мука оставаться здесь,
Когда ты должен — там, и только там…
Но те цветы… На них не клином свет,
А поезда полночные идут.
Но разрываться между да и нет,
Но оставаться между там и тут.
Но поезда… Уходят поезда,
И ты еще заплатишь по счетам
За все свои не сказанные да,
За все свои непрожитые там.
Не изменить цветам, что здесь цветут
И ревновать к попутным поездам,
Но что за мука оставаться тут,
Когда ты должен находиться там.
Ну что тебе сияние тех планет?
Зачем тебя опять влечет туда?
Но что за мука. Отвернуться - нет,
Когда ты должен задохнуться - да.
Но двух страстей опасна эта смесь,
И эта спесь тебе не по летам,
Но что за мука оставаться здесь,
Когда ты должен - там, и только там.
Но те цветы. На них не клином свет,
А поезда полночные идут.
Но разрываться между да и нет,
Но оставаться между там и тут.
Но поезда. Уходят поезда,
И ты еще заплатишь по счетам
За все свои не сказанные да,
За все свои непрожитые там.
у стихотворения НЕ ИЗМЕНИТЬ ЦВЕТАМ, ЧТО ЗДЕСЬ ЦВЕТУТ. аудио записей пока нет.
Читайте также: