Как девы в горький час измены цветы хранили грустный вид
Добавил пользователь Алексей Ф. Обновлено: 19.09.2024
В этой ностальгической повести о своей жизни, написанной в драматическом ключе, автор пытается найти корни своего мрачного мировоззрения в детстве: он вспоминает, как боялся грозы, воды, каким чуждым и пугающим казался ему мир, как в снах его назойливо повторялись мотивы ужасов и страхов … Путем анализа и поиска причин своих болезней Зощенко приходит к выводу о безграничных возможностях человеческого разума…
Все очень просто! По Гиппократу - пища это лекарство. Но не можем же мы постоянно принимать лекарства!
"Есть или не есть и что есть из того, что есть?"
Если ты поднялся на вершину горы и тебе некуда идти - иди дальше!
Не хватит ни какого здоровья, что бы приспособиться к этому глубоко больному обществу. Кришнамурти.
Тот кто не знает что он будет делать после смерти, не знает что он делает в этой жизни.
Я вспомнил одного поэта - А. Т-ва.
Он имел несчастье прожить больше, чем ему надлежало. Я помнил его еще до революции, в 1912 году. И потом я увидел его через десять лет.
Какую страшную перемену я наблюдал. Какой ужасный пример я увидел.
Вся мишура исчезла, ушла. Все возвышенные слова были позабыты. Все горделивые мысли были растеряны.
Передо мной было животное более страшное, чем какое-либо иное, ибо оно тащило за собой привычные профессиональные навыки поэта.
Я встретил его на улице. Я помнил его обычную улыбочку, скользившую по его губам, - чуть ироническую, загадочную. Теперь вместо улыбки был какой-то хищный оскал.
Порывшись в своем рваном портфеле, поэт вытащил тоненькую книжечку, только что отпечатанную. Сделав надпись на этой книжечке, поэт с церемонным поклоном подарил ее мне.
Боже мой, что было в этой книжечке!
Ведь когда-то поэт писал:
Как девы в горький час измены,
Цветы хранили грустный вид.
И, словно слезы, капли пены
Текли с их матовых ланит.
Теперь, через десять лет, та же рука написала:
Пышны юбки, алы губки,
Лихо тренькает рояль.
Проституточки-голубки,
Ничего для вас не жаль.
Все на месте, все за делом,
И торгует всяк собой:
Проститутка - статным телом,
Я - талантом и душой.
В этой книжечке, напечатанной в издании автора (1922 г.), все стихи были необыкновенные. Они прежде всего были талантливы. Но при этом они были так ужасны, что нельзя было не содрогнуться, читая их.
В этой книжечке имелось одно стихотворение под названием "Моление о пище". Вот что было сказано в этом стихотворении:
Пищи сладкой, пищи вкусной
Даруй мне, судьба моя, -
И любой поступок гнусный
Совершу за пищу я.
В сердце чистое нагажу,
Крылья мыслям отстригу,
Совершу грабеж и кражу,
Пятки вылижу врагу!
Эти строчки написаны с необыкновенной силой. Это смердяковское вдохновенное стихотворение почти гениально. Вместе с тем история нашей литературы, должно быть, не знает сколько-нибудь равного цинизма, сколько-нибудь равного человеческого падения.
Впрочем, это не было падением, смертью при жизни, распадом, тлением. Поэт по-прежнему оставался здоровым, цветущим, сильным. С необыкновенным рвением он стремился к радостям жизни. Но он не пожелал больше врать. Он перестал притворяться. Перестал лепетать слова - ланиты, девы, перси. Он заменил эти слова иными, более близкими ему по духу. Он сбросил с себя всю мишуру, в которую рядился до революции. Он стал таким, каким он и был на самом деле, - голым, нищим, омерзительным.
Все очень просто! По Гиппократу - пища это лекарство. Но не можем же мы постоянно принимать лекарства!
"Есть или не есть и что есть из того, что есть?"
Если ты поднялся на вершину горы и тебе некуда идти - иди дальше!
Не хватит ни какого здоровья, что бы приспособиться к этому глубоко больному обществу. Кришнамурти.
Тот кто не знает что он будет делать после смерти, не знает что он делает в этой жизни.
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в Бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Он в лодку сел, и шляпу сбросил,
И в руки холеные взял
Концы тяжелых крепких вёсел
И тихо ими заплескал.
Повеял ветер приозерный,
Волос седеющую прядь
Взметнул и начал - непокорный -
Ее свивать и развевать.
И солнце нежно золотило
Концы пушистые усов
И блеск горячий хоронило
На дне загадочных зрачков.
И он смотрел с улыбкой кроткой,
Как волен чаек был полет,
Как за отчалившею лодкой
Поплыл кувшинок хоровод.
. Как девы в горький час измены,
Цветы хранили грустный вид
И, словно слезы, капли пены
Текли с их матовых ланит !
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Стихотворения"
Описание и краткое содержание "Стихотворения" читать бесплатно онлайн.
Склонились избы печально набок,
Их серой ризой одел туман.
Иду меж гумен задумчив, зябок –
И верю в сказку и в обман.
И верю в Осень… Она прекрасна,
Она стыдлива, она больна, –
И в сердце капли роняет властно
Всепримиренья тишина.
И Жизнь, и Смерть люблю равно я,
Обеим сестрам я верный брат,
И все мне близко, и все родное –
От облаков до нищих хат.
Плещут крыльями тени вечерние,
Темноокая схоимца-Грусть
Подарила венок мне из терния, –
Я им ранен, я болен… Но пусть!
Эти раны и жгучи и сладостны,
Взорам легок туманный покров,
И я вижу за дымкой безрадостной
Очертанья родных берегов.
Нежит сердце мне песня вечерняя,
Воздвигается грезами храм, –
И венок свой из темного терния
Я за царский венец не отдам.
Черные впадины окон
Нежно целует закат,
Землю и дали облёк он
В розово-грустный наряд.
Сумерки – темные чёлны
Близят к закатным огням.
Сумерек мягкие волны
Солнечным ранам – бальзам!
Кротким молитвенным гимном
Встречу прибытие их;
В воздухе вечера дымном
Тихо зареет мой стих.
Закат, как ангел-меченосец,
Рассек грудь неба пополам,
И небо пало, обессилев,
Всю кровь свою до капли вылив
И расплескав по облакам,
Но из вечерних дароносиц
Уж льется благостный бальзам.
И к ложу, смоченному кровью,
Слетают Сумерки толпой,
И веют хладными крылами,
И шепчут кроткими устами,
Что в угасании – покой!
И небо внемлет им с любовью
Своей измученной душой.
Березы служат литургию,
Блестя одеждой золотой,
Внимают им поля пустые
Да свод небесный голубой.
Да я душой благоговейной,—
Склонясь на стебли желтых трав,
Внимаю песне тиховейной
Родимых далей и дубрав.
На берег сладкого забвенья
Я стал скитальческой ногой,
И все нежнее песнопенья
Берез плакучих надо мной…
Скользя по желтеющим вязам,
Прощается солнце с землей.
Баюкает кротким рассказом
Меня тишина голубая,
И Осень поет надо мной.
Как веер из нежного шелка,
Ласкает лицо ветерок,
Жужжит запоздалая пчелка
И – словно слеза золотая
Слетает на землю листок.
Ласкай меня, Осень, баюкай,
Чаруй мои взоры и слух!
Как милы душе пред разлукой
Деревья в сверкающих латах
И грустно-пустеющий луг!
Засыплет серебряной пылью
Зима золотистые сны,
И в песне печальной я вылью
Тоску об осенних закатах,
О днях голубой тишины!
Вечерний мрак упорно липок,
От дум устала голова…
В саду гудят вершины липок
И стонет жалобно сова.
Читаю ветхие страницы
Твоих творений, Гезиод,
А няня мерно движет спицы
И счет свой шепотом ведет…
И завтра день погаснет серый,
И вечер будет льнуть к окну,
И завтра εργα και ημεραι
Я утомленно разверну.
И завтра мудрые страницы
Я буду медленно читать,
И завтра няня будет спицы
Беззвучным шепотом считать.
Звездные искры снежинок
Тихо слетают на землю,
К окнам моим озаренным
Ластятся, как мотыльки.
Я – умирающий инок –
Звону их крылышек внемлю
Сердцем больным и влюбленным
В строгие сказки тоски.
Бабочки снежные! вейтесь,
Песню хрустальную пойте!
В черную ночь расцветайте,
Цветики скорбных кладбищ!
В сердце погибшее впейтесь,
Тишью его успокойте,
Бархатом крыл обласкайте…
Я опечален и нищ.
Белые бабочки вьюги!
Падайте роем звенящим,
Крыльями бездны завесьте,
Скройте угрозную твердь!
В вашем танцующем круге
Легче больным и грустящим,
С вами отраднее вместе
Кануть в холодную Смерть!
Мчится поезд, погромыхивая,
От знакомой жизни прочь.
За окошком искры, вспыхивая,
Жалят ночь.
Все ровней вагон постукивает,
Все плавнее шум колес,
Душу тихо убаюкивает
Шепот грез.
И фонарь – сквозь стекла матовые –
Свет задумчивый струит;
Мысль, грядущее охватывая,
Вдаль спешит.
Грезы, танец свой оканчивая,
Уступают место сну,
И сулит мне даль заманчивая
Новизну!
Он в лодку сел, и шляпу сбросил,
И в руки холеные взял
Концы тяжелых крепких вёсел
И тихо ими заплескал.
Повеял ветер приозерный,
Волос седеющую прядь
Взметнул и начал – непокорный –
Ее свивать и развевать.
И солнце нежно золотило
Концы пушистые усов
И блеск горячий хоронило
На дне загадочных зрачков.
И он смотрел с улыбкой кроткой,
Как волен чаек был полет,
Как за отчалившею лодкой
Поплыл кувшинок хоровод…
…Как девы в горький час измены,
Цветы хранили грустный вид
И, словно слезы, капли пены
Текли с их матовых ланит!
Убежище одно от скорби – Смерть!
В ночи изначальной, безлунной, беззвездной,
Меж рытвин, зловонных болот, пустырей,
Идущие в бездну, рожденные бездной
Потомки полипов, медуз и червей!
Вам ветры приносят дыханье отравы,
Снега — предвещают грядущую Смерть,
И дни ваши тусклы, как осенью травы,
И радости ломки, как сгнившая жердь.
И в сердце свое я вонзаю проклятья
За то, что я в цепи позорной звено,
За то, что ношу человека печать я,
За то, что и мне быть рабом суждено.
Последний пятак на прилавок!
Гуляй, не кручинься, душа!
Не мало проиграно ставок,
А жизнь во хмелю хороша!
Укачивай черные думы,
Баюкай тоску, алкоголь,
Под уличный грохот и шумы
Топи, заливай мою боль!
Твои безотрадные ласки
Знакомы… Знакомы давно!
Очнусь я назавтра в участке
И будет – как нынче, – темно.
Твое горевое веселье
Разбитую душу прожжет,
А завтра больное похмелье
Похабную песню споет!
Заползу я, как собака,
В угол грязный и глухой
И под занавесью мрака
Порешу я там с собой.
Снарядившись в путь-дорогу,
Я налью стакан вином,
Чтобы к смертному порогу
Подойти весельчаком.
Покурю, и на пол сплюну,
И – сдержав веселый крик, –
В петлю голову я всуну,
Синий высуну язык.
И коптилка жестяная
На загаженном столе
Замигает, дорогая,
И останусь я во мгле.
Руки ласковые Смерти
Труп повисший охладят,
И запляшут лихо черти,
Увлекая дух мой в ад!
Все промелькнувшее, бесплодное
С внезапной дрожью вспомнил я,
И вот к виску дуло холодное
Прижалось нежно, как змея.
На золотом далеком куполе
Играл, дробясь, неясный луч, –
И пальцы – с трепетом – нащупали
К последней двери верный ключ.
И кану я на дно колючее,
И повлекусь теченьем вод,
И буду скрыт, пока певучая
Весна не взрежет твердый лед…
Настала ночь. Дрожу, озябла я…
Укрыться нечем, нет угла…
Покупщика на тело дряблое
Искала долго: — не нашла!
Лицо румянами испорчено,
От стужи голос мой осип:
И вот одна сижу, вся скорчена,
Под сеткой оголенных лип.
И буду водку пить горячую,
И будет молодости жаль…
Ах! льется дождь и зябко прячу я
Костяшки рук в худую шаль.
В ночном кафе играют скрипки,
Поет, как девушка, рояль
И ярко светятся улыбки
У жриц веселья — сквозь печаль.
Она проходит в черном платье
Меж тесно сдвинутых столов,
Она идет, как на распятье,
На пьяный крик, на грубый зов.
В ее глазах продолговатых
Таится жуткая тоска,
Она мечтает о закатах,
Живя у стойки кабака.
Она, как ласточка из плена,
Глядит на волю из окна,
Ей нужен свежий запах сена
И дальней рощи тишина.
И, отвечая на улыбки,
Она рыдающей душой
Летит за вольной песней скрипки
В простор прекрасный и родной.
Мерещится мне мальчик, пугливый и больной,
Отравленный печалью, заласканный мечтой.
Ему восторги чужды, ему неведом смех,
Ему знакомы тайны отверженных утех.
И вот – темнеют глазки, бледнеет краска щек
И губы что-то шепчут: мольбу или упрек?
И вот увяло тельце, душа в тоске, болит…
О, милый, бедный мальчик! О, страшная Лилит!
Слова Любви – мертвы, как рыбы,
Которых выбросило море
В часы прибоя на песок.
Их давят косных камней глыбы,
Слепят их чуждым блеском зори,
Цвет чешуи на них поблёк.
Их песня лживого прилива
Взманила вверх сияньем звездным, –
И вот они без сил лежат
И умирают молчаливо,
Тоскуя по родимым безднам,
Где звезды вечные горят.
Мой труп в могиле разлагается,
И в полновластной тишине,
Я чую — тленье пробирается,
Как жаба скользкая, по мне.
Лицо прорезали мне полосы,
Язык мой пухнущий гниет,
От кожи прочь отстали волосы
И стал проваливаться рот.
И слышу: мысли неизжитые
Рыдают в черепе моем,
Как дети, в комнатах забытые,
Когда объят пожаром дом.
Зажжет их пламя разложения,
Зальет их сукровицы яд
И — после долгого борения —
Их черви трупные съедят!
Изъят из жизни животворной,
Судьбою отданный стихам,
С борьбой бесплодной, но упорной
Я подчиняюся мечтам.
Но дни бывают: я слабею,
Тону, как в омуте, в вине
И верю ласковому змею,
Что ждет меня на зыбком дне.
И, опьянев, я понимаю
Всю прелесть грубости людской,
И с горькой завистью вздыхаю,
Когда проедет ломовой.
Когда проходят штукатуры —
За их лохмотья и загар,
За их тяжелые фигуры
Отдам я радостно свой дар.
За жизнь их, скотски-трудовую,
За их святую простоту —
Отдам мечту я огневую
И строк напевных красоту.
О, если б толстые мозоли
На хрупких пальцах натереть
И — кончив труд, — без мук, без боли
Простую песенку запеть!
И сесть в заплеванной харчевне,
И чаю взять на медяки…
Но хмель прошел — и злой царевне
Плету из мертвых роз венки…
6 июня 1912 Москва Morituri Воля к жизни, воля злая… Ф. Сологуб La morte de passare agni altro dolce Dante
Мы все morituri,
Мы все — обреченные,
Проклятием фурий
На муку рожденные.
Над всеми простерли
Свой полог страдания.
У каждого в горле
Таятся рыдания.
У каждого в сердце
Томления кроются,
Но в счастие дверцы
Вовек не откроются.
Судьба ли нас, Бог ли
Карает, не милуя?
Но все мы иссохли,
Но все мы бескрылые!
Скорее погасим
Любовь и желания
И души украсим
Венком умирания.
Читайте также: